Асторре готовился рубануть сверху, он дико закричал от боли и бешенства, шпага выпала из его руки. Рагастен только что проколол ему правое плечо.
– Шесть! – спокойно сказал шевалье.
Потом он обернулся к зрителям:
– Может быть, кто-нибудь из господ пожелает присоединиться к новой моде?
Двое-трое свитских всадников спрыгнули на землю:
– Насмерть!
– Ола! Тишина и … спокойствие!
Это сказал Борджиа. У этого бандита есть только один культ: сила и ловкость. Он восхищался гибкостью шевалье, его хладнокровием и отвагой. Чезаре подумал, что, возможно, этот бандит будет хорошим рекрутом.
– Синьор, – спросил он, приближаясь, в то время как его спутники столпились вокруг Асторре, – как ваше имя?
– Монсиньор, я – шевалье де Рагастен…
Борджиа вздрогнул.
– Почему вы обратились ко мне «монсиньор»?
– Потому что я вас знаю… А даже если бы и не знал, то кто бы не догадался по вашей осанке, по всему вашему виду, что перед ним стоит знаменитый воин, которого Франция почитает как великого дипломата под именем герцога Валентинуа, а Италия приветствует как современного Цезаря под именем Борджиа?
– Клянусь Небом! – воскликнул Чезаре Борджиа. – Эти французы еще искуснее в речах, чем во владении шпагой… Молодой человек, вы мне нравитесь… Ответьте мне честно… Зачем вы приехали в Италию?
– В надежде поступить на службу к вам, монсиньор. Не имея денег, но будучи богат надеждами, я полагал, что самый знаменитый военачальник нашего времени сможет, вероятно, оценить мою шпагу…
– Конечно! Вы не обманетесь в своих надеждах… Но как это вы научились так хорошо говорить по-итальянски?
– Я долго жил в Милане, Пизе, Флоренции, откуда я сейчас и еду… А потом… я читал и перечитывал Данте Алигьери… Я учился по «Божественной комедии».
В этот момент к Чезаре приблизился дон Гарконио:
– Монсиньор, – сказал он, – вы еще не знаете, что этот человек осмелился поднять руку на слугу Церкви… Вспомните, что без его вмешательства Примавера была бы в вашей власти.
Рагастен не расслышал этих слов, но смысл их уловил. По выражению мрачной угрозы, появившемуся на лице Чезаре, он понял, что судьба его, возможно, изменилась, и притом в худшую сторону.
– Монсиньор, – сказал он, – вы меня не спросили, где и когда я вас узнал… Если пожелаете, я расскажу вам.
Шевалье быстро снял перчатку со своей правой руки. На мизинце блеснул бриллиант, вставленный в золотое кольцо.
– Вы узнаете этот бриллиант, монсиньор?
Борджиа покачал головой.
– Это мой талисман, – продолжал шевалье, – и мне его надо беречь. Я не продал бы его даже в том случае, если бы вы предложили мне богатое владение… Вот история этого бриллианта. Дело было четыре года назад. В один прекрасный вечер я приехал в Шинон…
– Шинон! – вырвалось у Борджиа.
– Да,
