«случаев из жизни». Во время войны Талдыкин принимал экзамены от поступающих в Академию связи, эвакуированную в Томск, причем не только по математике, но и по физике. Поступали два грузинских юноши. Один знал физику, но не знал русского языка, второй русский знал. Сформулируйте закон Бойля-Мариотта – просит экзаменатор.
– Слушай, как будет давление по-русски? – обращается спрашиваемый к толмачу.
– Нажим.
– А объем?
– Посуда.
– А произведение?
– Сочинение.
В результате экзаменатор услышал: «Сочинение нажима на посуду всегда один черт». Ответ зачли.
Шутки в конспекте обязательными не являлись, но наличие конспекта очень помогало благополучно сдать экзамен.
На подвиг, который ежедневно совершал студент второй группы (изотопы) Юра Гисматуллин, очень скромный мальчик из татарской деревни, я был не способен. Он каждый день, независимо от времени окончания занятий, домашних заданий и участия в культурных мероприятиях, садился в учебной комнате и переписывал начисто все лекции, попутно разбирая их и запоминая содержание – иногда далеко за полночь[9].
Я же, по Моэму, «довольствовался тем, что каждый день неукоснительно делал две вещи, которые терпеть не мог: утром (хоть и не рано) вставать и вечером (хоть и поздно) ложиться».
Занятия у нас начинались в десять – что давало возможность ленинградцам, студентам и преподавателям, добраться до института не борясь за места в трамваях. В эти часы гегемон уже трудился на ленинградских заводах, многие из которых располагались на Выборгской стороне. Через нее проходили маршруты трамваев, ехавших до института из центра не меньше часа. Рекорд «досыпания» был 9.45 – пять минут на ходу одеваясь, до трамвая, медленно проходившего «интеграл» – поворот в виде этого знака под железнодорожным мостом на станцию Кушелевка и девять минут до Политеха.
На «интеграле» нужно было вскочить на бегу на площадку трамвая, перекрываемую низкой железной решеткой, которую пассажиры, открывали не всегда охотно. Когда стали вводиться автоматические двери, впрыгивать в трамвай на ходу стало сложнее – нужно было обладать регбийными навыками.
Самой ненавидимой дисциплиной на физмехе была история КПСС. Связывалось это не в последнюю очередь с личностью доцента Потехина. Он наслаждался своей властью над студентами. Особенно не любил он физмеховцев, причем не только студентов, но и преподавателей. Во время войны служил в армейском политотделе – надзирал за редакторами дивизионных газет. Настоящих фронтовиков не жаловал.
Кандидатскую Потехин вымучил по первым декретам Советской власти в Петрограде, а докторскую, по легенде, писал о пословицах и поговорках в трудах товарища Сталина. И надо же, не успел до 1953 года.
В 1956 году она уже никуда не годилась и он начал писать (не сразу) пословицы и поговорки в речах товарища Хрущева.
Кончилось это печально – он не выдержал и вынужден был взять академический отпуск из-за душевного нездоровья.
