style="font-size:15px;"> – Ты, дядь, чо? Случилось что-то?
– Подходи ближе… Не дрейфь. Я споткнулся вчера вечером, упал, уснул. Вот очухаться не могу. И до тележки не могу доползти.
И тут Серёга понял: перед ним в траве лежит инвалид без обеих ног. Ни встать, ни скоординировать движения не может… Всё у него получается как у ваньки-встаньки: он обопрётся на культи ног, а туловище опрокинет его на спину.
– Помоги мне, сынок, у забора стоит моя коляска, попробуй вытащить её, малого позови, вдвоём будет полегче.
Серёга кивнул Мишке, они пробрались сквозь заросли чертополоха, не спеша, шаг за шагом вытащили трёхколёсную инвалидную коляску с механическим управлением в виде ручных рычагов. Толкаешь рычаги вперёд-назад – они соединёны с колёсами, – и тележка едет. И даже скорость можно развивать приличную: мальчишки видели на рынке, как два-три пьяных инвалида на спор устраивали гонки.
Подвезли коляску, мощными ручищами инвалид облокотился на их плечи, выждал секунд пять и сильно-пресильно бросил тело вверх. Как смогли, братья помогли ему. Но главное, что им удалось, – они удержали его в равновесии. Он сумел-таки попасть на дерматиновое вытертое сиденье коляски. Тут же перехватил культи ног широким солдатским ремнём, перевязал их туго-натуго, распластался по сиденью широкой спиной и задышал медленно и глубоко.
– Ну что, соколики, спасибо… Как звать-то?
Ребята назвались по именам, молчали, готовые в любую минуту улизнуть.
– Зовут меня дядя Петя, работаю сторожем на свалке… Вчера немного перебрали, не обращайте внимания. А вы куда намылились, за костями небось? Берите с краю, мелкие, если кто наедет, скажите, мол, от дяди Петра идёте. Ну, бывайте, поеду пожру, да помыться малость надо. – Он выехал на дорогу и энергично заработал рычагами: коляска зажужжала плохо смазанными подшипниками.
Мальчишки боялись барачных пацанов пуще милиции и сторожа, присматривающего за свалкой. Те здесь – короли, это их территория. Они монополизировали сектора крупных и мелких костей животных, которые ежедневно подбрасывали в вагонетках по узкоколейке рабочие мясокомбината. Кости сдавали в утильсырьё машинами, по несколько штук в день. Хвостами и костями грудной клетки животных занимались взрослые мужики: спившиеся рабочие комбината, опустившиеся на дно жители большого посёлка. Сначала они приходили утром на свалку, получали наряд на работы, разводили костры, коптили скелеты свиней и коров, счищали нагар на обрезках мяса и сдавали «копчёные деликатесы» приёмщику из барачной мафии. Тут же получали деньги или водку, напивались, засыпали, день путали с ночью, костры чадили и коптили, палёная водка и самогон лились рекой.
Потом вовсе перестали уходить со свалки, превратились в рабов барачных баронов. Жили в землянках, купались, изредка мылись-стирались в рядом протекающем ручье, пили эту воду, мастерили собственные самогонные аппараты, гнали сивуху, снова пили, пели, дрались, убивали друг друга… И
