Ведь Паша любит меня, я это точно знаю, он пылинки с меня сдувает, мы с ним за все время ни разу не поссорились. Что же я тогда делаю?
– Что с тобой? – вырвал меня из дум голос Игоря.
– Это все неправильно.
– Смотря, что брать за правило.
– Я замужем. Измена, это неправильно, с какой стороны не посмотри. К тому же мы работаем вместе.
Он сидел рядом и гладил меня по ноге, а меня внутри рвало на две части. Я вдруг поняла, что до безумия люблю Игоря, меня аж трясло от этого чувства, но он был запретным плодом. Мне до одури хотелось вкушать этот запретный плод. Я не могла даже представить, что могу вдруг прервать эту внезапно начавшуюся связь. Мне хотелось вцепиться в него всеми десятью пальцами и никогда не отпускать. Это была не любовь. Это была болезнь. Но это я поняла гораздо позже. Игорь спустился с парты и присел на корточки, он начал надевать на меня сапоги. Еще никто и никогда не обувал меня (детство не в счет). Меня это почему-то поразило. Я смотрела на него с каким-то отчаянием.
– Я не смогу отпустить тебя, – спокойно сказал он. – Мне все равно, что ты замужем, у меня внутри взорвался вулкан, и я не знаю, что с ним делать.
Он застегнул молнии на моих сапогах и встал. Он взял мое лицо в свои ладони и прикоснулся своим лбом к моему.
– Давай просто отдадимся этим чувствам, – все так же спокойно продолжил он, – ведь не знаешь, будут ли они когда-нибудь еще.
И мы отдались. Мы занимались сексом в университете, на даче его сестры, в квартире его сестры, когда та была на даче, у меня дома, когда Паша был в гараже, в дешевых гостиницах, туалетах ресторанов, короче везде, где только предоставлялась возможность. В университете мы почти не общались, вели себя крайне осторожно, никто ничего не заподозрил.
Через пару месяцев, когда первая волна схлынула, и я уже могла дышать, я задумалась о будущем. Неужели так и будет продолжаться? Я готова уйти от Паши, и я говорила об этом Игорю, но он отмалчивался. Несмотря на свою коммуникабельность и веселость Игорь был очень закрытым человеком. Я никогда не знала что у него внутри. Я спрашивала, но он не всегда отвечал, чаще отшучивался. У него были свои глубокие раны. Первая – это война в Афганистане, он попал туда в последний свой год в армии. Вторая – он женился, но жена его, родив дочь, спилась, а сама дочь умерла в шестилетнем возрасте, утонула в озере, в тот момент, когда Игорь отошел по малой нужде, и ребенок остался на пять минут без присмотра. В этом он винил себя. У него было больное сердце, серьезно больное, и он считал, что это ему в наказание за дочь. На самом деле он сам себя наказывал за все, за дочь, за войну, за меня. Много позже я поняла, что есть люди несчастливые, они сами себя такими делают, сами валят на себя вину и не верят в то, что может быть хорошо, что они в принципе могут быть счастливы, и что жизнь
