пикчерз». По крайней мере, так сказал парикмахер.
– Насколько мне известно, «Юниверсал» находится не в Голливуде, – говорит Клаудио. – Их площадка и офисы расположены за городом. Как нам найти это место?
– Найдем, – заверяет его Стэнли. – Разве это так уж трудно?
Они делают пересадку на бульваре Санта-Моника и направляются вглубь города, мимо прямоугольной белой башни мормонского храма, мимо студии «Фокс» и гольф-клуба, через Беверли-Хиллз. Стэнли не перестает удивляться тому, что кто-то называет эту местность городом. Скорее, это выглядит, как если бы нормальный город порезали на куски и разбросали с самолета куда попало: высокие здания группами или в одиночку без всякого порядка усеивают долину, а улицы с магазинами и частными домами протянулись между ними, подобно нитям грибницы. И всякий раз, когда Стэнли кажется, что они наконец-то добрались до настоящих городских кварталов, через минуту обнаруживается, что это совсем не так.
На перекрестке с Уилширским бульваром они меняются местами. Клаудио пересаживается к окну, чтобы высматривать лица знаменитостей в проезжающих «роллс-ройсах» и «корветах», а Стэнли вполуха слушает его комментарии, параллельно обдумывая план дальнейших действий. Ему бы впору радоваться такой подсказке, существенно облегчающей поиск Уэллса, однако в этом смутно ощущается какая-то неправильность. Не то чтобы он сомневался в словах парикмахера – у того не было никаких причин сбивать Стэнли со следа, – просто полученные сведения не согласуются с тем образом Уэллса, который сложился у него в голове. И это его немного пугает. Так и хочется воскликнуть: «Да при чем тут кино?!» Стэнли чувствует себя обманутым, хотя и не может толком обосновать это чувство. Просто его коробит от мысли, что Уэллс этой книгой создал столь искаженное представление о самом себе – или, хуже того, не создал никакого представления вообще.
Выбравшись из автобуса, они полчаса бестолково блуждают по бульвару, пока Клаудио не получает наводку перед отелем «Сансет тауэр» от служителя-мексиканца, проболтав с ним гораздо дольше, чем это казалось Стэнли необходимым. Теперь им нужно дойти до остановки 22-го маршрута, который направляется к холмам за городом. Идут они неспешно, глядя по сторонам, и по пути Стэнли комментирует архитектурные выверты здешних кинотеатров: массивные колонны и фараоновы головы «Египта», мавританские стены с бойницами «Эль-Капитана». Клаудио слушает и кивает, то и дело нервно поглядывая на огромные белые буквы близ вершины холма к северу от них, словно боясь пропустить момент их исчезновения в наползающей дымке.
На подходе к «Китайскому театру Граумана» Клаудио внезапно ускоряется, что-то пробормотав по-испански, и выбегает на широкую площадку перед его фасадом. Стэнли со скептической усмешкой следует за ним, а между тем Клаудио уже замер в состоянии полутранса, глядя себе под ноги, словно в попытке найти утерянную монету. Стэнли смотрит вниз и видит отпечатки рук и ступней, а также имена и надписи, некогда оставленные в жидком цементном растворе. В первый момент это вызывает у него ассоциацию с граффити типа «ГГ + ВК» и отпечатками
