Она попятилась, глядя на меня. Глаза большие, янтарные, как смола на соснах. Побледнела так, что даже редкая россыпь веснушек поблекла и стала почти незаметной. Медленно отступала, шаг за шагом, пока не уперлась спиной в ствол дерева.
Глупая. Ты так вкусно боишься. Твой страх так сладок, что пьянит. Подхожу так же медленно, как она только что отступала от меня. Слышу, как стучит ее сердце. Я знаю, как выгляжу. Знаю, что чувствуют люди, когда смотрят на меня. А я упиваюсь страхом, агонией ужаса, болью. Я подошел очень близко, почти вплотную, оскалился для пущей убедительности. Это добило ее. Не в силах смотреть мне в глаза и на страшный оскал, резко отвернулась, больно хлестнув косами по морде.
Бойся. Я так люблю эту эмоцию. Впилась тонкими пальцами в кору. До боли. Вижу, как белеют костяшки. Зажмурилась, наверное. Уткнулась лбом в ствол и принялась шептать что-то. Интересно… и жарко. Черт! Как же печет внутри. Глянула через плечо, неуверенно развернулась, но шептать не перестала.
Я все понял, не горячись. Вздернула подбородок, а губы дрожат. Почти у самых моих клыков дрожат. Как же вкусно…
Легкая темная дымка… и все. Просто вот так вот категорично: ВСЕ! Легкий порыв ветра – и даже ее не осталось. Зверь исчез в одно мгновение, будто марево или наваждение. Ноги подкосились, и я совершенно нелицеприятным способом плюхнулась на задницу. Наверное, стала седая или полысела от пережитого. Покосилась недоверчиво на косу, взяла в руку. Нет такая же, как была: толстая, темная с легкой рыжинкой. Перегруженная страхом, я устало откинула голову и зажмурилась.
Уж лучше снова оказаться в клинике, с устойчивым безразличием смотреть на себя со стороны, понимать, что жизни больше нет, чем вот так вот… Я искренне хотела оказаться сейчас среди желтых стен и широких коридоров. Открыла глаза … и увидела тропку, чуть заметную среди хвойного опада. Твою мать! Огромный волк гонял меня по лесу для того, чтобы я нашла тропинку в городище?!!
Глава 9
Небольшое усилие и – он знал – перед напуганной девчонкой останется лишь быстро рассеивающаяся чёрная дымка. Глаза из стеклянных и отсутствующих вновь стали живыми. Уставшим взглядом он обвел комнату. Мрак кабинета обычно помогал сосредоточиться, но теперь давил. Мужчина встал из кресла. На ходу расстегивая жилет и верхние пуговицы на рубашке, дернул толстый золоченый шнурок. Тяжелые бархатные портьеры разъехались в стороны, пропуская лучи яркого послеполуденного солнца. Распахнув двери, он вышел на широкий балкон с толстой каменной балюстрадой.
Внутри ещё пекло. Сильна чертовка… Он закрыл глаза, в который раз за сегодня заставляя себя сосредоточиться, положил ладонь на грудь. Вскоре сильное, но беспорядочное биение приобрело спокойный ровный ритм, болевые ощущения у сердца прошли. Ноги слегка подрагивали. Он ненавидел слабость, ибо казался себе слишком уязвимым в такие минуты. Но усталость после перехода брала своё. Кроме того, применять силу на расстоянии,
