баня! На полке веники. Стены и потолок закопчены дымом.
– Пойдем! – потянула старушка, не дав осмотреться, завернула меня в холстину.
На улице темно, но в хатке сквозь неплотно прикрытую дверь, мечется свет очага. Молча переставляя ноги, будто паралитик, дошла до лежанки и, упав на шкуры, тут же забылась сном.
Зубчатый толстый парапет на верхней площадке самой маленькой башни. Здесь всегда так близко до звезд. Никогда не боялась высоты. Я люблю небо, особенно такое, вечернее. Усевшись между массивными зубцами, ощутила под ладонями каменную поверхность, еще теплую, не успевшую остыть после жаркого дня. Поджав ноги, я смотрю на высокие сосны, освещенные последними закатными лучами. Их стволы сияют, словно золото, поблескивая каплями смолы. Хочется дышать глубже. Аромат хвои, будучи таким уютным, успокаивает, придает сил и уверенности. Пожалуй, эта площадка – единственное место, где я ничего не боюсь.
ПРОСЫПАЙСЯ!
Застонала сонно. Сопротивляясь пробуждению, перекатилась на другой бок.
ПРОСЫПАЙСЯ!
Высшая или тяжелая, может десятая – почем знать, я ведь не доктор – стадия шизофрении – это навязчивые голоса. ЭТОТ голос никому не принадлежал. Вернее, я не могла определить: мужской он или женский – в общем нормальный такой, средний обезличенный голос звучал так, словно ослушаться было нельзя. Но очень хотелось поспорить. Вдруг в следующий раз вместо ПРОСЫПАЙСЯ! он скажет УБЕЙ! Я накрылась одеялом с головой и посильнее зажмурилась. Но когда раздался третий рык, и я почувствовала, как из ушей потекла кровь, мысли о непослушании сразу пропали. Застонав от боли, села на шкурах.
Согда всегда спокойная и обычно размеренная в своих движениях, сейчас нервно суетилась на пятачке свободного пространства.
–Проснулась, горлица? – Спросила не глядя, спиной. – Ну, давай родимая, подползай. Подкрепишься – и в дорогу.
–Бабушка Согда, – я подошла к ней и умоляюще заглянула в глаза, – скажи, что со мной?
Старушка повернулась и, достав откуда-то из рукава тряпицу, обтерла мне уши.
–Растеряна я. Ты, вроде, здесь, а временами нет тебя. То разумению моему непонятно. Дорога твоя запутана. В тьму ныряет порой. Но, боюсь, я не ведаю, как помочь тебе.
Мы сели за стол. Ели быстро, молча. Тяжело было покидать и хатку, и добрую бабульку, потому я не удержалась и спросила:
–Как же вы тут одна?
–Не боись. Любо мне здесь. Хорошо и спокойно. От глаз людских да злых языков далеко. Места здесь гиблые, ведь болото рядом. Потому по доброй воле никто не придет, не побеспокоит. А если и явится кто, значит, причина есть, значит, беда пришла. Я никому не отказываю, даже в селение хожу, если такая нужда есть.
–Не боитесь рядом с болотом?
–Чего ж мне боятся, горлица? – Согда искренне удивилась, но затем глаза блеснули озорно. – У меня против зла темного столько всего найдется – ничто за мой тын не пройдет.
После того, как поели, старушка проверила
