исследование картины.
Со времени отъезда Жеки и Снегиря в Зеленогорск прошло два с половиной часа. Даже учитывая преклонный возраст «Москвича» и время на лобзание двойняшек, можно предположить, что Лавруха объявится в Питере в ближайший час. Я хорошо знала его, он не станет задерживаться, потому что его ждет картина. Он очарован ею так же, как и я. Он не станет терять времени… Нужно возвращаться домой и спокойно дожидаться Лавруху. Я вытащила пакет с картиной из ящика стола, направилась к выходу…
И снова столкнулась с Маричем. Из галереи он так и не ушел.
Черт бы тебя побрал, дашь ты мне покой или нет?
– Ну? – Я была больше не в состоянии изображать любезность. – Что еще не слава богу?
– Я думал, вы поинтересуетесь судьбой покойного.
– Я уже поинтересовалась судьбой покойного. – Это была чистая правда: бригада, увозившая Быкадорова в морг, сообщила мне, что он будет сожжен и похоронен в городском колумбарии, если, конечно, родственники не возражают. Я не возражала и даже уточнила, куда можно внести деньги.
– А ваша подруга?
– Вряд ли она будет на похоронах.
– А вы?
– Я буду.
Уж не отправишься ли ты на похороны, чтобы убедиться, что Быкадоров ничего не унес с собой в могилу?…
– Я вот что хотел сказать, Катерина Мстиславовна. – Марич опустил глаза, и морщинка между бровями предательски дрогнула. – Может быть, мы выпьем с вами кофе где-нибудь, если вы не возражаете?
– В другой раз, Кирилл Алексеевич, – сказала я, искренне надеясь, что никакого другого раза не будет. – Сейчас начало шестого, галерея закрыта. Я больше вас не задерживаю.
Стараясь сохранять спокойствие и нести пакет как можно беспечнее, я закрыла галерею.
– Я провожу вас. – Положительно Марич никак не мог расстаться со мной.
– Не стоит. Я живу недалеко, за углом.
Я ускорила шаг, давая понять незадачливому капитану, что аудиенция закончена.
– Еще один вопрос, Катерина Мстиславовна… Это ваш натуральный цвет?
Я даже опешила.
– Какой цвет?
– Цвет волос, я имею в виду… Никогда не видел таких рыжих волос…
– Бедняжка, ничего-то вы не видели, – я не удержалась от шпильки. – Это мой натуральный цвет, капитан…
Похороны были назначены на два.
За полчаса до церемонии мы со Снегирем уже мчались по проспекту Непокоренных в сторону городского колумбария. На почти идеальной, недавно реконструированной трассе Лаврухин «Москвич» выжимал восемьдесят.
– Н-да, – глубокомысленно заметил Лавруха, переключая скорости. – О времена, о нравы! Единственная приличная дорога в городе, и та – в крематорий.
Вчера, вернувшись из Зеленогорска, он ухватился за картину и больше с ней не расставался. Он обзвонил нескольких
