месяца, вы не решились продать хотя бы один камешек.
– А откуда вам известно, что я ничего не успел продать?
– Эх, Николай я, просто, очень прозорлив, – ушел от ответа Йозеф.
– Да, закрутился. Сначала с Лидией, после с покупкой паркового дома. Вот видите, сколько камешков я приобрел, – и с этими словами Карильский обвел рукой свой новый особняк. – Кстати, скажу вам, – продолжил он, – что три месяца – это не так уж много, а вот перевезти библиотеку – целое дело. Переезд это вообще какие-то авгиевы конюшни. Есть начало, но конца не видно.
– Николай, – сказал Йозеф немного посерьезнев, – мне пора, идите к своим конюшням, я не буду вас больше отвлекать, надеюсь, ничего не переменится до сегодняшнего вечера.
И пожав крепко руку Карильскому, сел в карету.
Николай проводил друга взглядом и обернулся лицом к своему новому дому. Именно о таком скрытом от посторонних глаз особняке он мечтал в последние годы. Огромный парк, пруд, аккуратные дорожки, садовник и просторные конюшни. Николай вошел в дом. На первом этаже суетились мадам Фирс и окончательно оглохший Жак. Матэо раскатывал ковер по ширине всего холла, несколько слуг, оставшиеся в доме от прошлого хозяина, мистера Кляйна, немецкого барона, носили вещи на второй этаж, даже садовник, старый одноглазый немец, что-то перетаскивал из угла в угол. Бродяги и след простыл с того момента, как только его спустили с поводка в парке, теперь он охотился на жирных уток в саду, загоняя их время от времени в старый пруд.
– Вот вернется Лидия из пансиона, – подумал Николай, – а у нас дом, как она и хотела.
Еще два месяца назад Лидию отправили в лучшую частную школу Англии, как раз после зимних праздников. Это было рождественским подарком ей, но девочка очень расстроилась. Она думала, что только со следующего учебного года приступит к обучению в школе. Но педагоги Лидии настаивали на том, чтобы леди Карильская как можно быстрее отправилась в пансион. Ей сумели бы дать любые знания и дома, но вот религиозное воспитание девочка могла получить в полной мере только в хорошей частной школе. Сама же Лидия называла этот отъезд ссылкой и писала слезные письма Николаю, чтобы он сжалился над ней и прекратил мучить. Из ее писем можно было сделать один вывод: в школе работают не учителя, а инквизиторы.
Лидия же в свою очередь на Рождество сочинила шутливую песенку для Николая, в которой пелось о птичке, изображенной на его фамильном гербе, вылетевшей из клетки и не знающей, как распорядиться своей свободой.
– Возможно, – пела Лидия, – птичке лучше вернутся обратно?
Ровно семь раз пробили старинные часы шейха, стоявшие в светло-зеленой гостиной, окрашенной как будто специально под цвет часов. И к дому подъехал первый экипаж, принадлежавший Йозефу Брунштейну, сразу же за ним во двор въехал второй экипаж, принадлежавший Августу-Фредерику Штальскому. Гости еще у карет обменялись рукопожатием и приветствиями, но именно такими, каких требовал дворцовый этикет: жеманными и церемонными. Николай наблюдал это из окна круглого
