собрался, когда скрипнула, пропуская Головешку, входная дверь. У Теда, по недавно появившейся традиции, на каждом плече сидело по попугаю. Птицы достались ему после гибели пиратских капитанов и обитали на его плечах постоянно, отлучаясь лишь покормиться да поспать.
Поначалу из-за аллергии на птичьи перья Головешка постоянно ходил с красным распухшим носом, который благодаря размерам и крючковатости весьма напоминал попугайский клюв. Обитатели портовых таверн Либасона даже прозвали его «Тед Три Попугая». Из-за носа, но и в неменьшей степени из-за манеры Головешки одеваться безвкусно и ярко.
Теодор, увидев на полу множество стонущих тел, над которыми, вправляя вывихи и накладывая шины на переломы, колдовала Рейчел, ухмыльнулся.
– Этих-то за что? Тоже небось к Рейчел приставали?
Блез покачал головой.
– Если бы они к Рейчел приставали, думаешь, так легко отделались бы? Ты что, Лео не знаешь?!
В чем-то Блез был прав. На этот раз даже от крови ничего отмывать не придется.
Незадолго до всех этих событий Рейчел решила заняться лекарской практикой. Лекарь она замечательнейший, но на то, чтобы заработать себе доброе имя и, как следствие, обзавестись клиентурой, обычно уходит много времени. К тому же чем представительней доктор, тем большее доверие он внушает пациентам. Чего не скажешь о молоденькой красотке, обожающей носить обтягивающие второй кожей великолепную фигурку платья, – таким доверия мало.
Рейчел, проводящая дни в безуспешном ожидании пациентов, печально вздыхала, я, как мог, ее утешал. Мол, пройдет сколько-нибудь времени, и больные, убедившись в ее компетентности, потянутся валом. Вскоре они и потянулись, правда, не валом – поодиночке.
Молодые и не очень мужчины, каждый из которых считал себя неотразимым сердцеедом. С надуманными болезнями, недвусмысленными намеками и совершенно гадкими, по моему мнению, ухмылками. Практически каждый из них жаловался на сердце. Разбитое вдребезги, украденное, колющее в результате несчастной любви острой болью, треснувшее по той же причине на части и так далее.
Кому-то из них хватало моего предостерегающего взгляда, кому-то – слова, а некоторым особо непонятливым пришлось объяснять, что печень в силу молодости их еще не беспокоит, но в будущем болеть будет примерно таким вот образом. Или, если серьезно не обращать на нее внимания, настолько, что не вздохнуть, не выдохнуть и даже не пошевелиться. Я уже твердо настроился на то, чтобы убедить Рейчел – пора ей с врачеванием заканчивать, когда случилось нечто, что заставило ее и саму прийти к такому же выводу.
Мы с псом Барри возвращались с прогулки, по дороге заглянув в кондитерскую лавку – купить, по просьбе Рейчел, чего-нибудь вкусненького. В лавке была очередь из нескольких человек, стоять в очередях я ненавижу и потому, плюнув, пошел домой, решив солгать, что вкусненькое уже раскупили.
То, что я увидел дома, лишний раз убедило меня в мысли, что нелюбовь
