такое же неразмышление и несочинение моих рифмованных строчек, приходивших бесцельно и безответственно, побуждает, не придавая литературной ценности, относиться к ним как к носителям скрывающейся от сознания потаенной реальности.
Понятно, по жизни мне, как всякому, приходилось сводить знакомство с разными женщинами, в большинстве случаев ничем не примечательное. Но иногда возникали вопросы взаимных касательств, почти всегда смутных, нечетких. И однажды я сделал открытие. Оказывается, если чистосердечно написать о них «стих», то в его финале возникает… то ли прояснение ситуации… то ли рекомендация… то ли вообще грубая, как в басне, мораль. К примеру:
Вы мне не безразличны, право,
А я не безразличен вам.
И это порождает право
Дать легкость праздную словам.
Но миг молчанья – словно искра
Или явленье НЛО:
Он излучает холод риска
И втайне дарует тепло.
Я не люблю вас, это точно.
И вы не любите меня.
Стоим и пьем коктейль молочный,
Прохладный – около нуля…
Ну, вот и все. Что может зажечься интересного с «околонулем»?.. Я замечал: стих для начала требовал некоторых усилий, но к завершению, видимо, ритм и рифма, разогнавшись, легко выбрасывали конечные слова. И это наводило на мысли о пифиях и оракулах. Это же не шутки, если в начале стиха сказано:
…
Любви не иссякает жажда.
Мы ждем ее отравы так,
Как страждет опиума каждый
Вкусивший гибельный экстракт.
А в конце:
Воображения репей
Из сердца вырвать не умею.
Поклонник прелести твоей,
Я вновь счастливо холодею
При мысли, что я получу,
Назвав тебя своею милой.
….Я полюбить тебя хочу –
Жаль, обмануть себя не в силах.
Я как бы играл в турандотовские словесные игрища, затаивал среди слов нечто непроясненное, трудноуловимое, не поддающееся формулированию, а они, слова, «застукав» схороненный там смысл, выявляли лексически выверенную отгадку.
И вот какая «лакмусовая бумажка» была запущена в колбу с приготовленной самим мною загадочной смесью:
Я помню голубой огонь
Прелестных глаз. Они, как свечи,
Реликтовым мерцаньем вечер
Мой осветят – лишь память тронь.
Я видел золотой огонь
В очах, любимых мной безмерно.
Он плавил судьбы. И наверно,
Его зажгла Творца ладонь.
И вдруг – серебряный пожар!
И лавы ледяной кипенье
В глазах, вернувших мне смятенье
И
