послал коня в галоп, вынудив принца и его свиту отправиться следом.
– Содорас был моим кузеном, – раздраженно произнес Пройас, резко останавливаясь рядом с Найюром. – Отец будет в бешенстве!
– Еще одним кузеном, – мрачно заметил лорд Ингиабан.
Ему вспомнился Кальмемунис и Священное воинство простецов.
Найюр втянул воздух, принюхиваясь к запаху разложения. Он почти забыл, что это такое: ползающие мухи, раздувшиеся животы, глаза, подобные разрисованной ткани. Почти забыл, как это свято.
Война… Казалось, будто сама земля трепещет.
Пройас спешился и присел рядом с одним из покойников. Смахнул мух латной перчаткой. Повернувшись к Найюру, спросил:
– А ты? Ты все еще веришь ему?
Он отвел взгляд, словно смутившись искренности вопроса.
Ему… Келлхусу.
– Он… – Найюр помедлил, потом сплюнул, хотя следовало бы пожать плечами. – Он видит разные вещи.
Пройас фыркнул.
– Что-то твои слова не сильно меня успокаивают.
Он встал – тень принца накрыла мертвого воина – и принялся отряхивать пыль с богато украшенной юбки, которую носил поверх кольчужных штанов.
– Пожалуй, все как всегда.
– Что вы имеете в виду, мой принц? – спросил Ксинем.
– Мы считаем явления более прекрасными, чем они есть на самом деле, думаем, что они будут развиваться в соответствии с нашими чаяниями, нашими ожиданиями…
Он открыл бурдюк и сделал большой глоток.
– У нансурцев даже есть для этого специальное слово, – добавил принц. – Мы – идеалисты.
Найюр решил, что подобные заявления отчасти объясняют тот благоговейный трепет, который Пройас внушает людям, в том числе и кастовым дворянам, таким как Гайдекки и Ингиабан. Смесь честности и проницательности…
Келлхус делает то же самое. Или не то?
– Ну, так что ты думаешь? – спросил Пройас. – Что здесь произошло?
Он снова взобрался на коня.
– Трудно сказать, – отозвался Найюр, еще раз оглядывая мертвецов.
Лорд Гайдекки громко фыркнул.
– Ха! Содорас не был дураком. Его превзошли числом.
Найюр не был с ним согласен, но, не став спорить, пришпорил коня и поскакал к гребню горы. Почва была песчаной, дерн – рыхлым, и его конь – холеный вороной конрийской породы – несколько раз оступился, прежде чем добрался до вершины. Там Найюр остановился, прислонившись к луке седла, чтобы не так болела спина. Прямо на севере в дымке расплывались вершины гор Унарас.
Найюр немного проехал вдоль гребня, разглядывая истоптанную землю и считая мертвых. Еще семнадцать убитых: раздетых, как и прочие, руки искорежены, вокруг ртов кишат мухи.
Слышно было, как внизу Пройас спорит с придворными.
Пройас неглуп, но горячность делает его нетерпеливым. Он подолгу
