бедная и малонаселенная. Проблема в том, что они разделились, ничего не обдумав, не выслав разведку, не согласовав маршруты продвижения и способы связи.
Но как заставить их понять это? Понять, что от этого согласования зависит жизнь Священного воинства. Зависит все…
Найюр сплюнул в пыль, послушал их перебранку, посмотрел, как они размахивают руками.
Важным было лишь одно: убить Анасуримбора Моэнгхуса. Вот мера всего.
«Любое унижение… Все, что угодно!»
– Лорд Ингиабан! – крикнул Найюр.
Спорщики умолкли и повернулись к нему.
– Скачите обратно к главной колонне и приведите хотя бы сотню людей. Фаним любят внезапно обрушиться на тех, кто отходит посмотреть на покойников.
Когда никто из толпящихся внизу дворян не сдвинулся с места, Найюр выругался и поскакал вниз по склону. Пройас нахмурился при его приближении, но ничего не сказал.
«Он меня испытывает».
– Меня не волнует, считаете ли вы меня наглецом, – сказал Найюр. – Я говорю только то, что должно быть сделано.
– Я съезжу, – вызвался Ксинем и уже развернул было коня.
– Нет, – отрезал Найюр. – Поедет лорд Ингиабан.
Ингиабан заворчал, провел пальцами по синим воробьям, вышитым на котте, – знаку его дома – и гневно взглянул на Найюра.
– Из всех псов, которые осмеливались мочиться мне на ногу, – бросил он, – ты – единственный, кто прицелился выше колена.
Несколько придворных загоготали, а палатин Кетанейский с горечью усмехнулся.
– Но прежде чем я сменю брюки, – продолжил Ингиабан, – пожалуйста, объясни, скюльвенд, почему ты решил помочиться именно на меня.
Найюра эта речь не позабавила.
– Потому что твои люди ближе всего к нам. Потому что на кон поставлена жизнь твоего принца.
Худощавый длиннолицый придворный побледнел.
– Делай, как он говорит! – крикнул Ксинем.
– За собой последи, маршал! – огрызнулся Ингиабан. – Если ты играешь в бенджуку с принцем, это еще не значит, что ты выше меня.
– Это значит, Ксин, – язвительно заметил лорд Гайдекки, – что ты не должен описывать его выше пояса.
Новый взрыв смеха. Ингиабан печально покачал головой. Он немного задержался, прежде чем уехать, и слегка наклонил голову, глядя на скюльвенда, но трудно было сказать, то ли это знак примирения, то ли предостережения.
Воцарилось неловкое молчание. На миг группу придворных накрыла тень грифа. Пройас взглянул на небо.
– Итак, Найюр, – сказал он, щурясь от яркого солнца, – что же здесь произошло? Их превзошли числом?
Найюр хмуро посмотрел на принца.
– Их превзошли умом, а не числом.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Пройас.
– Твой
