ветер, погнал рябь к южному берегу. Там полыхали костры, кипела работа. На черных силуэтах каравелл зажглись желтые сигнальные фонари, слабо забрезжил свет в окнах кают. Звонко ударил на флагмане колокол, гул раскатился по бухте. «Бум-бум!» – на разные голоса подхватили суда.
– Вот те раз, – промолвил Филиппе, – половина девятого, начало вечерней вахты, а я ожидал, что приплывем к «собаке»[3].
– Успеем поужинать, – довольно заметил Диего, – в котле на донышке нас ждет похлебка!
– Холодно, продрог… – пожаловался сидящий у руля Сибулета.
– Подмени Педро – согреешься, – посоветовал Диего.
Шлюпка медленно обошла с кормы «Тринидад», направилась к заякоренной неподалеку «Виктории». Мерно поскрипывали уключины; натружено вздыхая, плескалась вода у бортов, покачивала облепленное чешуей суденышко. Засыпающая рыба трепыхалась в сети, шлепала по мокрому пайолу.
– Кто там? – окликнул от безделья дозорный.
– С «Виктории», – ответил Диего. – Рыбу везем.
– Много наловили?
– С треть лодки, – похвастался Диего.
– Ого! – удивился вахтенный. – Вчера наши рыбаки выбрали меньше пуда.
– Надо знать места! – свысока заметил Диего.
– Где рыбачили? – крикнул вослед матрос.
– У реки, – нехотя сообщил Диего.
– Прикуси язык! – тихо выругался Николай. – Завтра они поплывут туда.
– Ерунда, – прошипел Диего, – он уже забыл о нас.
– А если нет?
– Чего взъелся? Вся флотилия видела нас.
– День был солнечным, ясным, – вспомнил Филиппе.
– Смотри, не наври Барбосе чепухи! Он сразу догадается, – предостерег Диего. – Ты знаешь, какой самый простой способ обмануть человека?
– Нет.
– Говори половину правды и ничего не выдумывай!
– Попробую, – не поверил Николай.
– Золото хорошо спрятал? – спросил Диего, заметив через плечо приближавшуюся каравеллу.
– Под банкой. Пока сети выгрузим, что-нибудь придумаем.
– Подальше бы!
– Куда?
– Надо было зарыть на берегу.
– Задним умом все богаты! – надулся Николай.
Матросы подняли весла. Шлюпка проплыла метров двадцать, мягко уткнулась в борт каравеллы.
– Пробьешь дыру! – засмеялся низенький светловолосый канонир, немец из Аахена, Ганс Айрес.
– Все равно через неделю чинить потянем, – проворчал поднявшийся с банки Диего. – Брось конец, Коротышка! – Лодка счалилась бортом, гулко застучала об обшивку – Чего глаза пялишь? Позови ребят! – прикрикнул на канонира.
– Никак просыпал соль в штаны? – обиделся немец. – Али спереди промочил?
– Голодный он, – подсказал Николай.
– Что на костре не напекли? Рыбы вон сколько!
– Дров
«Собакой» называлась самая тяжелая ночная вахта – с полуночи до четырех часов утра.
