на фоне большой красной звезды, «Смычка», украшенная фигурой молотобойца, «Дюбек» с изображением табачных листьев, «Интурист» с летящим самолетом, «Стенька Разин» и даже «Кармен».
Коллекционными были другие. Плотные картонные пачки, с серебряной фольгой внутри, с изящной золоченой маркой на внутренней стороне крышки, а то и с шелковой ниточкой, эту крышку придерживающей.
Самыми роскошными считались, конечно, папиросы «Герцеговина-Флор», которые курил и крошил в трубку Сталин. Зеленая лакированная коробка с орнаментом, очень дорогая.
Были старые, наверное, еще дореволюционные сорта. «Пушки», на крышках которых папиросы целились в курильщика, подобно жерлам корабельных орудий; «Борцы» с двумя могучими восточными атлетами; «Юг» – пачка, украшенная томным пейзажем с олеандрами и луной над ночным морем. Были и вполне советские: «Делегатские», таинственно мерцавшие жаркой красной крышкой, словно впитавшей в себя отсветы красных портьер и штор кремлевских дворцов; «Люкс» с зелено-черными острыми угольниками и золотой надписью; «Северная Пальмира» с лиловатым изображением Биржи и Ростральных колонн; «Зефир» с золотой «рокайльной» надписью на лазоревом фоне; «Фестиваль» с черным силуэтом дирижера перед высоким голубым занавесом – необыкновенно длинные, тонкие и тонные дамские папиросы…
И. Д. Боград. Папиросы «Пушки». Рекламный плакат. 1926
И. Д. Боград. Курящими решен вопрос. Рекламный плакат. 1937
Но встречались и совсем редкие, и необыкновенно шикарные коробки, например оформленные под Палех, с черными лакированными крышками и пестренькими пейзанскими сценками на них, – «Палехский баян». И первые советские сигареты (подумать только, нечто без мундштука!) «Тройка», чудом сохранившиеся и нынче. И даже «железную коробку от папирос „Кавказ“», что фигурирует в «Золотом теленке», я отлично помню – под серебро с чернью, с горным пейзажем в овале.
Не знаю, различалось ли все это на вкус, но ощущение языческой роскоши, совсем не похожей, как мы теперь знаем, на относительно скупой ассортимент знаменитых заморских сигарет, запомнилось надолго.
Была еще одна – недолгая и весьма специфическая для времени – коллекция. В 1940 году, как известно, к нам «присоединились» Латвия, Эстония и Литва. Вслух о том, что произошло в действительности, не говорили, боюсь, и не думали столь серьезно, как пытаются вспоминать нынче. Присоединились – и слава богу. До этого мы «освобождали» Западную Украину, Белоруссию, и все ликовали. О том, что происходил раздел Восточной Европы между Сталиным и Гитлером, не знали, не думали или не хотели ни знать, ни думать.
Так вот, в этих маленьких и небогатых, но все же европеизированных странах и провинциях был всякого рода «дефицит», заграничные вещи, которые быстро расхватали военные и все те (в том числе и писатели), кто первым попал в Ригу или Таллин. Две рубашки, как тогда говорили – «бобочки», отец привез мне, кажется, из Львова:
