должен был находиться «Отчаянный» в таких условиях?
– Как можно ближе к Гуле.
Это был важный пункт, его и впрямь следовало подчеркнуть особо.
– Спасибо, капитан, – сказал Мидоус, садясь.
Хорнблауэр глянул на председателя, ожидая дозволения удалиться.
– Будьте добры ответить суду, капитан, – сказал председатель, – как долго вы командовали «Отчаянным» на блокадной службе?
– Чуть более двух лет, сэр.
На прямой вопрос можно было ответить только буквально.
– И какую часть времени вы находились вблизи Гуле? Довольно будет приблизительной оценки.
– Думаю, половину времени… может быть, треть.
Эти слова сводили на нет почти все, что Мидоус выиграл своим вопросом.
– Спасибо. Можете удалиться, капитан Хорнблауэр.
Теперь он мог глянуть на Буша и Мидоуса, но лишь мельком и не выказывая никаких чувств: всякое выражение сочувствия заставило бы судей усомниться в его непредвзятости. Хорнблауэр поклонился и вышел.
Глава четвертая
Меньше чем через полчаса после того, как Хорнблауэр вернулся на «Принцессу», Бэдлстоун уже знал вердикт; довольно много провиантских судов покачивалось на якорях в ожидании попутного ветра, и новости поразительно быстро передавались с одного на другое.
– Виновен, – сообщил Бэдлстоун.
В те минуты, когда всего важнее было изобразить невозмутимость, Хорнблауэру это удавалось хуже всего.
– Каков приговор? – спросил он. От напряжения голос приобрел хриплые нотки, которые можно было истолковать как признак сурового равнодушия.
– Выговор, – ответил Бэдлстоун, и на Хорнблауэра накатила волна облегчения.
– Какой?
– Просто выговор.
Значит, нестрогий. Если не считать порицания – самый мягкий приговор, какой мог вынести трибунал после обвинительного вердикта. Однако теперь всем офицерам и уорент-офицерам «Отчаянного» предстоит искать себе новые места, и от высокого начальства зависит их дальнейшая участь. Впрочем, если оно не будет уж очень мстительным, всех куда-нибудь устроят – за исключением, может быть, Мидоуса.
Как выяснилось, Бэдлстоуну было еще что сказать. Начни он с этого, Хорнблауэр вздохнул бы с облегчением много раньше.
– Первого лейтенанта и штурмана оправдали.
Хорнблауэр не ответил, дабы не выдать своей радости.
Бэдлстоун поднял подзорную трубу, и Хорнблауэр проследил его взгляд. Корабельный баркас под двумя люгерными парусами быстро скользил по ветру в их сторону. Сразу было видно, что шлюпка с линейного корабля, вероятно – с трехпалубника, насколько можно было оценить ее длину в таком ракурсе.
– Ставлю гинею против шиллинга, – сказал Бэдлстоун, по-прежнему глядя в окуляр, – что у нас появятся еще пассажиры.
