прошло с тех пор, как она ушла… в темноте, без охранников, без служанок. Если с ней что-то случилось, я привлеку к ответственности вас и вашего брата.
– Что за абсурд! – фыркнул Бонус. – Какое я имею отношение к исчезновению вашей дочери? Я только что прибыл сюда с Сицилии.
– Я знаю, что за этим делом стоите вы. Этого достаточно.
– А она красивая, твоя дочка? Хороша девка, да? – вдруг вмешался в разговор Ингвар.
– Что это за люди, которых вы приволокли в мой дом? – Дож раздражался все сильнее и сильнее.
Бонус, казалось, был удивлен и обескуражен тем, что дож сердится.
– Им принадлежит корабль, который…
Продолжить он не успел.
– Уведите их! И найдите мою дочь! – рассвирепел дож. – Если мой ребенок до восхода солнца в полном здравии не будет стоять в этой комнате, то вам, трибунам, придется искать другого дожа! А что это означает для ваших высоких планов – вы и сами знаете.
Альрик не понаслышке знал, что такое закулисные игры могущественных людей. Но они утомляли его. Пришло время исчезнуть, понял он.
Этот Бонус допустил серьезный промах – он убил надежду. Надежду Альрика достичь наконец безбедной жизни, жизни в безопасности и спокойствии, – такой, какой жила его семья когда-то там, на родине. Эта надежда оказалась не более, чем куском пла́вника[13], болтающегося в море, – вот как этот нелепый город.
Альрик подал своим сыновьям знак следовать за ним.
– Мы лучше снова будем рубить лед на Этне, – сказал он. – Вулкан более предсказуем, чем все вы, князья мира сего. Идем!
– Постой! – Ингвар с силой потер лоб и встал перед дожем. Правитель со страхом в глазах отпрянул назад.
– Мы найдем твою дочь, – сказал Ингвар, засовывая себе в рот побольше изюма. – И ничего, даже если она уродина. Хорошая награда важнее.
– Трибун! – воскликнул дож. – Выбросьте наконец этих животных на улицу!
Альрик сжал кулаки так, что все три пальца на его правой руке хрустнули. В жизни его называли по-разному, но чтобы князь нелепого городишки, дряхлый старик, пригодный лишь для объятий в постели с одеялом, оскорблял его сыновей – этого он стерпеть не мог.
– Животные, говоришь? – прорычал он. Ярость вернула ему молодечество, и он шагнул к дожу. – Мои сыновья – свободные люди моря. Они могут провести корабль через море, покорить гору и осчастливить женщину. А ты это можешь? Такие, как ты, воспитываются только для того, чтобы жевать, петь, танцевать и наряжаться. Ты, вообще, мужчина? – Альрик в два шага подскочил к столику для рисования и опрокинул его. Папирус разлетелся по полу. Взору открылись чертежи и рисунки кораблей.
Увидев их, Альрик умолк. Он поднял один папирус, другой…
– Не смейте прикасаться к рисункам моей дочери! Уберите руки прочь! – надрывно закричал дож и бросился собирать чертежи.
Альрик выпрямился, держа один из чертежей
Куски дерева, выбрасываемые на берег большого водоема.
