вы, господин Руднев, сей же час освободите нам дорогу – я не стану спрашивать сатисфакции за сии поносные слова, из уважения к вашим почтенным летам и из любви к вашей правнучке, – сказал офицер.
– Вишь ты! А коли не освобожу? – прищурился Руднев.
– А коли нет – так изведаете, для чего офицеру и дворянину палаш потребен.
– А вот это другой разговор! – Оскалясь по-волчьи, старик с юной прытью соскочил на землю, отшвырнул плащ и выхватил шпагу. – Иди сюда, щенок!
…Бедная девица, закусив в тоске край дорожного плаща, сквозь слёзы взирала на поединок. Сколь ни малы были её познания врапирной науке, она понимала одно: ни один из поединщиков не имел решительного преимущества. Силён и ловок был молодой драгун, искушённый не в одних лишь учебных схватках. Не по-старчески крепок был его супротивник; казалось, предугадывает он самые быстрые удары юного врага своего, чтобы, отшвырнув разящий клинок, атаковать в ответ. Дрожала несчастная, не зная, что пугает её больше – победа её возлюбленного или же поражение его от руки страшного прадеда… Дрожала и плакала, не ведая, что предпринять.
Звонко сшиблись клинки, с визгом сталь проехала по стали, и пролилась первая кровь: старик ранил офицера в бедро.
– Не испытывай судьбу и моё терпение, – сказал Руднев. – Уезжай, покуда можешь.
– Доле не буду вас щадить! – воскликнул офицер, устремляясь в атаку.
– Нет!.. Нет, нет, нет! – вскричала в отчаянии девица. Она соскочила с коня и со всех ног бросилась к бойцам. Но, по внезапному порыву, метнулась к коню, на котором ехал офицер, схватила пистолет из седельной сумки, взвела курок и выстрелила.
Метилась она в своего прадеда, да дрогнула непривычная к оружию рука – и пуля угодила в грудь молодого офицера. Юноша пошатнулся, оглянулся, будто желая что-то сказать, но вместо слов кровь хлынула горлом. Так и пал он ничком на землю.
– Ты! Ты кого стрелять хотела, кикиморино отродье?! – взревел старик, точно раненый медведь, и двинулся в сторону своей правнучки. Та же, побледнев, смотрела на приближавшегося старика. Затем схватила второй пистолет, торопливо вложила его дуло себе в рот, взвела курок и нажала собачку…
– …В ту же ночь в дом Рудневых ударила молния, и он сгорел дотла, – говорила Надия. – А старик Руднев куда-то пропал. То ли погиб в пожаре, то ли его в самом деле чёрт унёс.
– М-да… Настоящая готика, – сказала Василиса. – А откуда ты всё это знаешь? Про офицера, про дуэль, про девчонку, которая застрелилась?
– Я читала статью одного нашего краеведа, Геннадия Крементьева, – ответила Надия. – Отец знает его – он, конечно, дяденька увлечённый, и порой его заносит, но сочинять всякую шнягу от балды он не станет. Короче, ему можно верить. Так вот, он пишет, что ещё тогда, при Екатерине, по этому делу проводилось следствие: всё-таки пропал курьер с особо важными бумагами. И вроде бы его труп действительно нашли на границе владений Рудневых.
