style="font-size:15px;"> – Я долго не приходил, – словно извиняясь, сказал Бартоломе. – Я не смогу приходить так же часто, как прежде. Я буду посещать лекции в университете.
Анхелика молчала, только гневно сверкала глазами.
– Что-то случилось? – осторожно спросил Бартоломе.
– А ты сам не знаешь?!
– Нет, – искренне признался он.
Чем же он обидел своего ангела? Тем, что долго не приходил или, наоборот, тем, что пришел? Она ждала, но ждала с намерением поссориться – это же очевидно!
– Не знаешь, говоришь?! Ах, ты не знаешь!..
– Нет, – повторил Бартоломе.
Нельзя сказать, чтобы Бартоломе совсем не чуял за собой греха. Но, во-первых, он не думал, что Анхелика узнает о его похождениях, во всяком случае, не думал, что она узнает о них так скоро, а во-вторых, в самом деле не чувствовал себя связанным никакими обязательствами.
– Ты… ты мерзавец! – вдруг выкрикнула Анхелика, ее губы задрожали. – Я тебя видела!.. Я тебя видела с ней!.. Здесь!
– Ну и что?
– Ты… ты… вы пошли в беседку…
Ах, вот оно, оказывается, что! Белокурый ангел ревновал! Белокурым ангелом играли те же страсти, что хитрой служанкой. Принцесса сошла со своего трона. Нет никаких ангелов. Есть только девки. Все женщины слеплены из одного теста, будь то благородная госпожа или простая служанка, королева или цветочница. Он поклонялся своему ангелу, как звезде, считал ее недоступной, а надо было тащить в беседку, как Беатрис. Что ж, хорошо! Он запомнит этот урок. И больше такой ошибки не совершит.
– Да, – подтвердил Бартоломе, – так и было.
– Ты сознаешься!..
– Зачем же мне отпираться, если ты все своими глазами видела!
– Негодяй!
Анхелика размахнулась, чтобы влепить пощечину своему опозорившемуся «верному рыцарю», но Бартоломе перехватил ее руку. Он не хотел причинять ей боль, он просто не позволил себя ударить. Но Анхелика вскрикнула, словно ее руку зажали тисками.
– Значит, – он попытался улыбнуться, но вышла кривая усмешка, – я пришел, чтобы проститься. Что ж, бывает.
Он не собирался вставать на колени и просить прощения. Что случилось, то случилось.
Анхелика всхлипнула. Все пошло не так. Она думала, что он будет молить ее о прощении, а она поломается и простит. Но он и не думал извиняться! Он ушел. Он не вернется. Наверно, будет переживать, но не вернется. Такие гордецы, если уходят, не возвращаются.
Их было трое в комнате. Три женщины. Высокая, чопорная, прямая донья Лус – мать Анхелики. Анхелика – белокурый ангел с заплаканными глазами. И Беатрис – молоденькая, смазливая служанка, обычно смешливая, с ямочками на щечках и задорными искорками в глазах. Сейчас Беатрис стояла с потупленным взором, оклеветанная, униженная, подавленная.
– Она украла мой перстень, матушка! – Анхелика указала на Баетрис. – Матушка, накажите ее!
Анхелика
