не чувствую, – Соловьев рассмеялся. Днем – девчонки-хохотушки заливались, а теперь, вечером, он, Соловьев замещает их. – У каждого своя стратегия обольщения: ты глазками трудишься, я – руками, – Соловьев встал, подошел и повернул голову приятеля в свою сторону. – Нет, ты мне скажи честно: понравилась Верочка? Говори, глядя мне в глаза! Ну?!
Осинцев все-таки отвел взгляд в сторону и покраснел.
– Ну… Да… Понравилась… Очень… Сильно… Но это…
Соловьев прервал громким хохотом.
– Только что говорил книжно, красиво, а тут сразу занукал и зазаикался. Что с тобой? Зацепила блондиночка, крепенько так зацепила, что ли? Колись, Лёх, ну, колись быстренько!
– Я сказал: пон-ра-ви-лась! Что еще хочешь услышать, а?
– Правду, одну только правду и ничего, кроме правды: втюрился, мол, и люблю до безумия.
– Не рановато ли, Никит, а?
– Лучше рано, чем никогда.
– Сам-то, – Осинцев фыркнул, – всю дорогу щебетал на ушко своей брюнеточке. А она просто таяла и плыла от твоего щебета.
Соловьев щелкнул пальцами.
– Скажи, хороша?
– Не в моем вкусе. Слишком раскрепощенная… Мне такой показалась.
– Не красива? Это хочешь сказать?
– Красива, очень красива. Но… У брюнеток характер жестковат: мужиков обычно держат в ежовых рукавицах. Впрочем, тебе – то и надо, чтобы крепко в руках был и особо не вихлялся.
– Ага! Блондинки – мягче и ласковее, хочешь сказать?
– Именно так.
– Не обольщайся, Лёх, особо насчет блондинок. Так затянут на шее аркан, что взвоешь… Послушай меня…
– Слушаю.
– Блондинки – тоже не подарок… Это верно: стелют они мягонько, да спать бывает потом жестковато. Учти, Лёх.
– Учту, Никит, – с долей иронии ответил Осинцев и отложил в сторону роман. – Почитать ты, видимо, так и не дашь.
Соловьев опять потянулся и снова столь же сладко зевнул.
– Кушать, Лёх, хочется.
– В чем проблема? Внизу – ресторан, на этаже, в левом крыле – буфет. Работает, между прочим, до полуночи. Иди.
– Я знаю… Одному что-то не хочется… Если бы в компании, – Соловьев мечтательно прикрыл глаза.
– С брюнеточкой, что ли?
– Было бы великолепно, но, понимаю, несбыточно, поэтому… Соглашусь и на более скромную компанию.
– Не меня ли имеешь в виду?
– Лех, серьезно: давай сходим? Твое присутствие улучшает мое пищеварение. Услужи, Лёх?
Осинцев встал.
– Уломал… Пошагали, Никит…
В буфете – малолюдно. За столиками всего-то – мужчина и женщина. По всей видимости, иностранцы. Осинцев заметил, как мужчина уплетает телятину. Кусок большой и, судя по всему, сочный. У Осинцева разыгрался аппетит, и потекли слюнки. Женщина пришла, если он не ошибается, не потому, что голодна, а потому, что положено вечером ужинать, поэтому медленно и лениво
