Жуки не плачут. Юлия Яковлева

      – Стой здесь, – приказал Шурка.

      – Я с тобой.

      – Еще чего! Так до вечера будем эту картошку покупать.

      Можно подумать, большое дело. За раз всегда покупали три картофелины, ни одной больше, – Луше, Шурке и Бобке. Свои припасы у Луши давно кончились: два лишних рта расправились с ними быстро. Хорошо хоть Вале маленькому человеческой еды пока не полагалось.

      – Стой, сказал.

      Бобка надулся: раскомандовался тут.

      Шурка, видно, заметил гримасу, потому что объяснил:

      – Затопчут, затолкают, потеряешься – как потом тебя найду?

      – Да понял, понял, – буркнул Бобка.

      Шурка быстро ввинтился в толпу, будто его всосало.

      Толкались на рынке и правда здорово. Каждый, кто сюда входил, невольно менял шаг: вместо взад-вперед – влево-вправо, раскачиваясь всем телом. Как будто главное было не дойти куда-то, а толкнуть по пути побольше народа. Поэтому рынок и назывался толкучкой, сделал вывод Бобка.

      Стояли только те, кто держал в руках что-нибудь ненужное: примус, ношеную юбку, кусок ткани или бутылку с чем-нибудь невкусным. Если кто-то продавал вкусное, например картошку или мед, тотчас выстраивалась колючая, нетерпеливо-озабоченная очередь.

      Человек в кепке поодаль продавал как раз мед.

      – Мед наш, сибирский. Лесной. Калория к калории. Каждый витамин на месте, – нахваливал он.

      Ни к чему – очередь и без похвал выстроилась.

      А брали как нехотя:

      – Мне одну ложку.

      – Мне ложку без горочки.

      – Две ложки.

      В очереди не видно было, кто местный, а кто эвакуированный. Раньше было видно, глазел и думал Бобка: одни граждане были одеты как в Ленинграде, а может, и Москве, а другие – по погоде. Теперь же на всех было того и другого почти поровну: теплые платки и лакированные туфельки, бархатные шляпки и толстые носки. Как будто приезжие вещи сами вылезли из чемоданов и узлов и разбрелись по городку, перебрались в чужие сундуки и шкафы.

      – Почем? Уж больно дорого у вас, – скривилась женщина. – За такие деньги в Киеве…

      Продавец и ухом не повел.

      – Не нравится – не бери. – Очередь тут же огрызнулась за него, сжалась плотнее. А Бобка посочувствовал: у него денег тоже не было. Ни на с горочкой, ни без. Над рынком висел ровный громкий гул множества голосов.