покажет, откуда…
Мишель продолжал молчать, неподвижно глядя куда-то в пространство… Иван взял стакан с вином и успокоительно произнёс:
– Ладно, Мишель; давай допьём да будем укладываться.
– Да, давай, – спохватился Мишель.
Они чокнулись стаканами и медленно допили вино… И привиделось им вдруг, что за окном несущегося во тьме поезда кто-то смотрит на них невесомо и пристально… Иван тряханул головой, видение исчезло. Он посмотрел на друга, – тот изучал взгляд Ивана…
– Ты ничего не видел? – напряжённо спросил Мишель.
– Видел… Как-будто глаза чьи-то, – ответил Иван.
– И я то же самое видел… Ну и дела, – протянул Мишель.
– Это от усталости.
– Да. Спать надо ложиться. Утро мудренее, – как можно спокойнее добавил Мишель и быстро откинул своё одеяло.
Они уложились по своим спальным местам и ещё некоторое время разговаривали.
– Как одновременно у двух человек может возникнуть одно видение? – озабоченно спросил Мишель.
– Ну, если они друзья, то почему бы и не возникнуть? – рассудительно ответил Иван. – И потом – если мы оба увидели это, значит, оно истинно, – реальность объективна. Не так ли?
– Да. Ты прав…
Мишель расслабился на своей полке, вытянув ноги, и, зевнув, добавил:
– Хорошо в поезде… Никто не кантует…
– Да, едешь себе и мечтаешь, – с умиротворением продолжил Иван. – Как приедем, я сразу в море кинусь, – истосковался… В детстве часто ездил, – с родителями. Интересно всё было… Помню, раз чуть не захлебнулся с перепугу, – плавать не умел, малой был. Потóм научился.
– А я в воде родился, – отозвался приятель. – Серьёзно. Мать тяжела была, – боялась, что не разродится; родные пошли к священнику, ну, он и подсказал, что нужно делать, – к святым источникам послал – на месте взорванной церкви. Они оттуда воды привезли, мать в ванну с этой водой окунули, – я и родился…
– Удивительно, – восхищённо произнёс Иван. – Я где-то слышал об этих родниках…
Между тем, поезд колыбелило в одичалом движении, и друзья незаметно уснули, озаряемые пламенем странной лампады…
3. Стоянка Пересветова
Иван проснулся от света, упрямо бившего в лицо рассеянным лучом. Он встал, стряхнул с себя сон, глянул в окно. Занималось утро… Одев джинсы и кожаную куртку на голое тело, Иван вышел из вагона. Он тряханул головой, разметав сбившиеся в локоны волосы, и вдохнул утренней прохлады, блаженно прикрыв глаза… Воздух бархатной осени нежил и успокаивал… Иван вдруг встрепенулся, резко выдохнул и произнёс:
– Да. Чудеса…
А внутренний голос вторил: «То ли ещё будет…»
Иван окинул взором пустырь, заплывший облавным маревом, посмотрел на свой вагон… Этот вагон, стратегически вклиненный в полупустынную глушь с берёзами и мусорной свалкой, служил Ивану жилищем. Вагон находился как бы в закуте
