не так, отрабатывал технологии, изучал документацию, бегал по большой не обустроенной еще территории в свитере, с закатанными до локтя рукавами и армейских ботинках с высокой шнуровкой. Он приходил домой уставший и голодный, как сто китайцев, и жадно ел наспех сваренную рассыпчатую картошку. Иногда просто, а иногда с маслом или сосисками, если каким-то чудом не забывал зайти в магазин. Ему всегда было жаль тратить драгоценное время на всякие там магазины. У отца была специальная диета: кашки на воде и кисели, которые варила приходящая домработница. Просить ее готовить еще что-нибудь для него, Павла, ему и в голову не приходило. Ни ему, ни отцу, которому всегда было неловко, что у него вот, как у буржуя, домработница.
Батя, всю жизнь отпахав в строительстве, пройдя путь от разнорабочего до главного инженера, так и остался верен делу партии Ленина. И даже теперь, пережив нескольких операций, после которых от желудка практически ничего не осталось, продолжал таскаться на коммунистические митинги.
Павел усмехнулся, и осторожно разжал пальцы. Стакан, слава богу, не треснул, а ведь мог. Сколько он их передавил уже за свою жизнь. К девице со свекольным лицом подбежал молодой парнишка в красной форменной жилетке с пакетом в руке. Девица заглянула в пакет и расцвела от счастья, принялась благодарить, замахала руками, видимо, показывая, что сдачи не надо. Презервативы он ей, что ли бегал в аптеку покупать?
Павел посмотрел на телефон и снова нажал на вызов. «Зайка моя, я твой хвостик…» запиликало рядом, Павел судорожно дернулся и стал озираться. Источник звука находился где-то здесь, совсем рядом. Турок в жилетке, полез в карман и достал серебристый телефон. «Рыбка моя…» продолжал звучать игривый голос. Павел заревел и рванулся, опрокидывая стол.
Парнишка в ужасе отскочил от надвинувшегося на него огромного заросшего щетиной чудовищного человека. Тот схватил его за воротник расшитой золотым позументом рубахи, и принялся трясти, хрипло повторяя: «Где она, мать твою?! Где она?!» Голова у парня моталась, как у автомобильной собачки на торпеде, он хватал ртом воздух и все никак не мог закричать, потому, как огромные лапищи почти совсем перекрыли доступ воздуха в легкие. Перед глазами заплясали красные круги, и парень с сожалением почему-то вспомнил, что так и не зашел в номер к одной очень симпатичной русской, а она уж так ему улыбалась, такие взгляды бросала. Тут он очнулся и увидел, что страшный человек уже не держит его за воротник рубашки, а ошалело стоит, разведя в стороны огромные руки, и с лица его прямо на грудь капает ярко желтая жидкость.
– Твою мать, – тихо зарычал Павел, глядя, как на футболку стекает апельсиновый сок.
– Вы что, куку? – спросили рядом.
Павел посмотрел на тупую дуру с пустым стаканом в руке. Ладно, он потом с ней разберется. Сначала этот. Он протянул руку и выхватил у парня телефон.
– Откуда? – спросил он тихо, но так, что турок и без того перепуганный, качнулся в сторону. – Я бить не буду, –
