колен и открыла огромные опухоли над коленными чашечками – под подолом их было не видно. Анатолия передёрнуло.
– Что ж вы с этой болезнью к врачу не идёте? Это же, наверное, лечится. Только не надо запускать.
– Да была я у нашей фельдшерицы. Прописала мне Нюра мазь. Когда очень сильно болит – сама мажу, или Нюра приходит. Легче делается.
– Мазью, мне кажется, эту болезнь не вылечишь. Здесь хирург нужен, а после операции – курорт.
– Ну да, откуда у нас здесь хирурги. Да и болит эта зараза не так уж и часто. Больше на погоду мозжит. Пущай будет. На танцы же мне не ходить.
Она споро собрала со стола посуду в большую чашку, вымыла её остатком горячей воды из чайника и в заключение смахнула влажной тряпкой крошки с выцветшей клеёнки на столе.
– Спать будешь в зале, а я тут, в комнатёнке, устроюсь, – сказала хозяйка и показала на неприметный проём в стене недалеко от плиты.
Проём был без дверного полотна. Две ситцевые занавесочки, продёрнутые веревочкой, скрывали от постороннего взгляда находящуюся за ними комнатушку. Потому Анатолий сразу и не приметил входа.
Следуя за хозяйкой, он прошёл в отведённую ему комнату. Большой квадратный зал был ярко освещён дневным светом из четырёх окон по правой и левой стенам. На противоположной от двери, глухой, висело несколько средней величины рамок с фотографиями. Большинство из них были черно-белыми и поблекшими от времени. Справа под окнами стояла железная кровать, аккуратно застеленная цветным покрывалом и с тремя подушками разной величины, сложенными горкой в изголовье. Под фотографиями стоял комод метра в полтора длиной со множеством дверок и выдвижных ящичков. В углу, чуть наискосок, уместился старый дубовый шкаф. Под окнами слева находился продавленный диван. Вдоль стен на свободных местах стояли несколько стульев с гнутыми ножками. Пол застилали две длинные, связанные из лоскутков дорожки. Такие половички лежали когда-то у бабушки Анатолия в их доме. От взбитых подушек на койке, лоскутных дорожек, занавесочек с вышитыми цветочками на душе Анатолия стало тепло. Он вдруг почувствовал себя в далёком детстве, в родительском доме, где по утрам мать так же взбивала матрасы, застилала их цветными покрывалами и в головах коек красиво выстраивала пирамидки из подушек.
– Будешь спать на диване, – вывел его из прошлого голос хозяйки, – кровать разбирать не буду.
Она открыла шкаф, вытащила оттуда простыню, одеяло, подушку, заправленную в наволочку, и сложила всё на двух стульях возле дивана.
– А телевизора у вас нет, что ли? – удивлённо спросил Анатолий.
– Нету. Как сгорел два года назад, так я больше не покупаю. Да и не привозили их больше в наш магазин. Я к соседям хожу кино смотреть.
Телевизора нет, и радио Анатолий в этом доме тоже не видел и не слышал. Он представил себе, какая скучная жизнь ожидает его, пока будут выяснять где-то – то ли в районе, то ли в области –
