под именем Мурежа и тоже ни с кем не перепутывали. В особенности же никто никогда не путал Орежу с Мурежей, это было невозможно, настолько по-разному они были одеты. У Орежи были одни друзья и подруги, у Мурежи – другие; Орежа сидела в классе за одной партой, Мурежа – совсем за другой. И Орежа и Мурежа ходили в школу через день, но поскольку это была одна девочка, то на самом деле никто из них не пропускал ни урока, они все знали назубок и получали только отличные отметки. Поэтому на их систематические пропуски учителя смотрели сквозь пальцы. Только мама с папой у Орежи и Мурежи были общие, но они даже не догадывались, что у них целых две дочки, потому что уходили на работу рано утром, когда Орежа Мурежа еще дремала в кроватке, не зная, кем она сегодня будет, а возвращались поздно вечером, когда Орежа или Мурежа припрятывала по шкафчикам свои пончо, юбки, брючки, рубашечки, курточки, сапожки, ботиночки и прочие детали туалета и оставалась непонятно какой девочкой, которая или плескалась в ванной, или уже успевала забраться в постельку и притвориться спящей. Именно эту непонятно какую девочку, совсем голенькую или в простенькой ночной рубашонке, папа с мамой только и знали, любили ее больше всех на свете и звали тоже очень просто – Уся…
Даша захихикала. Несговоров сам удивлялся, как ловко у него сочинялось, теперь ему самому хотелось узнать, что будет дальше. Он открыл глаза, поправил на Даше одеяло и не сдержался – глянул-таки украдкой на соседку. Девушка будто этого и ждала: тотчас перевернулась на спину и сладко и томно потянулась, отчего коротенький халатик задрался еще выше. Даже бедра у нее были густо усыпаны веснушками.
– Ну чего застрял, дальше давай! – потребовала толстуха.
В голове Несговорова немного помутилось, он для устойчивости оперся рукой о край чужой постели, поближе к золотистым икрам, и кое-как продолжил:
– И все бы ничего, да только подросла Орежа Мурежа, и пришла ей пора искать жениха. А надо сказать, что из любимых нарядов своих, «казачка» и «пастушка», она не только не выросла, но до того они стали ей впору, до того она была в них хороша, что ни одну другую девушку с Орежей или Мурежей и рядом нельзя было поставить. Кто бы из молодых красавцев ни встретил Орежу или Мурежу – тотчас забывал про все на свете, бросался за ними вслед и уже никогда не отставал. Так понемногу у каждой из них появилась своя толпа поклонников, и эти толпы громко топали за Орежей или Мурежей по улицам, поднимая пыль, как настоящие стада. Муреже легче было справляться со своим стадом, ведь она была «пастушком». В дополнение к пончо и сапожкам она завела длинный желтый хлыстик и с его помощью держала поклонников на порядочном расстоянии. Но Ореже с ее шелковой юбочкой хлыст не подходил, поэтому она возвращалась с прогулок сильно запыленная и даже забрызганная грязью, если шел дождик, и горько жаловалась Муреже на свою судьбу. Беда была в том, что Мурежа никак не могла помочь Ореже и проучить своим хлыстиком ее неосторожных поклонников,
