и во всех других портах Китая, открытых европейцам, компрадоры составляют необходимую принадлежность каждого торгового дома. Через них ведутся все дела, и такой доверенный грабит своего доверителя самым беззастенчивым образом, так что через несколько лет обыкновенно открывает свою собственную торговлю.
Компрадоры-китайцы, живущие у иностранцев, выучиваются говорить на том или другом языке, смотря по тому, к какой нации принадлежит их хозяин. Русская речь дается китайцам всего труднее[35]; не говоря уже про выговор и коверкание слов, само построение фразы всегда делается самым невероятным образом.
«Шибко твоя мастер стреляй еси», – говорил мне один из калгановских компрадоров, видя, как я стрелял влет каменных голубей. «Твоя кушея буду не буду?» – спрашивал тот же самый китаец, предлагая что-либо съедомое. В Урге мы также видели несколько подобных грамотеев. Один из них, как гласила злая молва, некогда занимался подделкой русских ассигнаций и сбывал их монголам. На наш вопрос, промышляет ли он теперь таким делом, китаец отвечал: «Како можно, таперь твоя бумажка худо еси; пиши, пиши (то есть текст на ассигнации), мало, мало наши люди делай можно, а лицо (то есть портрет) шибко мудрено еси».
Об иностранцах, живущих в Китае, калганский компрадор высказал нам такое мнение: «Твоя люди все равно Пэ-лин, Фа-гуа[36] нету; твоя люди, наши люди одали[37], хорош еси; Пэ-лин, Фа-гуа худо еси». Нечего сказать, приятно было слушать подобную похвалу китайца, который уверял, что «мы вовсе не походим на французов и англичан, но все равно что китайцы, хороши еси».
Однако такое мнение, может быть принадлежащее и лично калганскому компрадору, не избавляет русских от общей ненависти китайцев ко всем европейцам и общей для всех нас клички «ян-гуйза», то есть заморский черт.
Другого имени европеец здесь не услышит, и мы, с первого шага в собственно Китай, на опыте восчувствовали, до чего безотрадно тяжело положение европейского путешественника в пределах Небесной империи. Но об этом речь еще впереди, а теперь будем продолжать по порядку.
Благодаря содействию калганских земляков, мы наняли у китайцев для переезда в Пекин две верховые лошади и несколько мулов под багаж. Европейцы обыкновенно ездят здесь в носилках, которые несут два мула, но мы взяли верховых лошадей потому, что при верховой езде удобнее могли познакомиться с страной, нежели из закрытых носилок.
Расстояние от Калгана до Пекина – около 210 верст [224 км], и его обыкновенно проезжают в четверо суток. Дорогой останавливаются в гостиницах, содержимых большей частью магометанами, переселившимися сюда из Восточного Туркестана. Для ян-гуйзы, то есть для европейца, вход в хорошие гостиницы чрезвычайно затруднителен, а потому путешественника везут в самые плохие постоялые дворы, несмотря на то, что за все берут двойную, тройную, а иногда и десятерную плату. Но тут уже речь не о деньгах; рад-радехонек, чтобы пустили хотя в какой-нибудь сарай,
Русскому языку китайцы обыкновенно выучиваются в Кяхте; между монголами мы не видели ни одного, который хотя бы сколько-нибудь говорил по-русски.
Именем «Пэ-лин» китайцы называют англичан, «Фа-гуа» – французов
«Одали» значит все равно; это одно из слов нашего забайкальского наречья.
