его в гридницкую. А я, как управлюсь, приду. И еще: попроси Богуслава побыть при нем, а сам позови ко мне Вартеслава.
Князь Всеволод поднимался в покои медленно. Нынешний день продолжал удивлять его неожиданностями. Какие силы стоят за теми, кто привел на Русь сватать его дочь? Кто явился с черным умыслом? Какая роль в этой игре у маркграфа, у епископа? На все эти вопросы нужно было найти ответы и уж тогда решать судьбу дочери. Да и нужно ли спешить? Может, пусть подрастет дома, а не на чужой стороне? Как жаль, что не дал ей знать немецкую речь. С такими мыслями Всеволод вошел в покой, где принимал гостей и послов.
Вартеслав прибежал скоро. Похоже, что спать еще не собирался. Поклонился, спросил:
– Какая нужда во мне, дядюшка?
Покой освещался слабо, лишь на столе горел сальник. Князь сел близ него, подозвал Вартеслава:
– Встань здесь. – Сальник осветил лицо князя. – Говори как на духу, братенич, есть ли черные умыслы в вашем посольстве?
– Мне они неведомы, дядюшка.
– Но добивается со мной беседы ваш епископ! Зачем?
– Может, на меня навет несет. Я ему неугоден. И матушка – тоже.
– Почему?
– Уехав с Руси, мы не взяли католичества, но остались в православной вере. Он принуждал нас, но мы устояли. Вот и…
– А жениха касаемое есть?
– Да, дядюшка. Но много скрытного в том и я не свел.
– Так говори, что ведомо. Да сядь рядом.
Вартеслав опустился на скамью.
– А ведомо мне вот что. Когда матушка рассказала маркграфу Удону, отцу Генриха, о Евпраксе, он загорелся и сказал, что поедет на Русь сам. А пока собирались в путешествие, из Кельна примчал маркграф Деди Саксонский, который одесную у императора стоит. С Удоном он был во вражде, какую весть привез, никому не ведомо. У них возникла ссора, они схватились за мечи, и маркграф Деди смертельно ранил маркграфа Удона. Через неделю он скончался. Как похоронили, от нас из Гамбурга явился в Штаден епископ Фриче. Он же любим папой римским Григорием. Епископ встал при маркграфе Генрихе, и никто не посмел от него отделаться. И вот Фриче здесь…
– Дивно. И все словно в тумане, – тихо молвил Всеволод. И спросил: – Что еще у тебя?
– Одно осталось сказать, дядюшка, ежели как на духу.
– Выкладывай, чего уж…
– Когда батюшка умер и матушка собралась уехать в родную землю, оставила она в Предславине кой-какое добро и украшения драгоценные. Теперь же просила меня взять схороненное.
– И возьмешь, потому как матушкино. Тебе же спасибо, что не сокрыл от меня ничего. Теперь иди ко сну. Да скажи Василько, чтобы того епископа проводил в отведенный ему покой. Зреть его нет желания.
Вартеслав ушел, Всеволод остался на месте, но недолго пребывал, как он выразился, в густом осеннем тумане, из коего просто так и не выберешься. Да знал великий князь, как одолеть туман: всего-то дождаться восхода солнца. Его потянуло к Анне, дабы поделиться душевной маетой, ощутить ласку ее волшебных рук, понежиться
