происходило в эту минуту в душе Орсо, но присутствие врага возбудило в нем какое-то отвращение, и он больше, чем когда-нибудь, почувствовал себя доступным для подозрений, с которыми долго боролся.
При виде человека, в смертельной ненависти к которому Коломба поклялась, подвижное лицо ее тотчас же приняло зловещее выражение. Она побледнела; ее голос стал хриплым, начатый стих замер у нее на устах… Но скоро она с новой силой возобновила свою ballata:
«Когда ястреб кричит над своим пустым гнездом, скворцы вьются вокруг, насмехаясь над его горем».
Тут послышался сдавленный смех; это смеялись только что пришедшие молодые люди, вероятно, найдя метафору слишком смелой.
«Ястреб проснется, он расправит крылья, он омочит клюв в крови. А ты, Карло Баттиста, – пусть твои друзья скажут тебе последнее прости. Довольно текли их слезы. Одна только бедная сирота не будет плакать. Зачем ей плакать о тебе? Ты уснул во цвете лет, среди своей семьи, готовый явиться перед Всемогущим. Сирота плачет о своем отце, застигнутом подлыми убийцами, пораженном в спину, – об отце, чья кровь краснеет под кучей зеленых листьев. Но она собрала его кровь – благородную и невинную кровь, она разлила ее по Пьетранере, чтобы она стала смертельным ядом. И Пьетранера будет заклеймена, пока виновная кровь не смоет следа невинной».
С этими словами Коломба упала на стул, спустила mеzzаrо на лицо и зарыдала. Женщины в слезах теснились вокруг импровизаторши. Многие из мужчин бросали свирепые взгляды на мэра и его сыновей, некоторые старики роптали на то, что они сюда пришли. Сын покойного протиснулся сквозь толпу и хотел просить мэра как можно скорее уйти, но тот не стал дожидаться этого предложения. Когда он добрался до двери, его сыновья были уже на улице. Префект сказал молодому Пьетри несколько слов соболезнования и почти тотчас же вышел вслед за ними. Орсо приблизился к сестре, взял ее за руку и увлек из залы.
– Проводите их, – сказал молодой Пьетри своим друзьям, – смотрите, чтобы с ними ничего не случилось!
Двое или трое молодых людей быстро сунули свои стилеты в левые рукава курток и проводили Орсо и его сестру до дверей их дома.
XIII
Задыхающаяся, измученная, Коломба была не в состоянии вымолвить ни слова. Голова ее лежала на плече брата; она крепко сжимала ему руку. Несмотря на то что Орсо сердился на нее за конец ballata, он был слишком встревожен, чтобы сделать ей хотя бы малейший упрек. Он молча ждал конца ее нервного припадка, как вдруг отворилась дверь и перепуганная Саверия вошла и объявила: «Господин префект!» При этом возгласе Коломба, как бы стыдясь своей слабости, встала, опираясь на стул; видно было, как он дрожал под ее рукой.
Префект начал с нескольких банальных извинений за свой несвоевременный визит, выразил сочувствие синьоре Коломбе, упомянул об опасности сильного волнения, высказал порицание обычаю погребальных причитаний,
