затряслись на великах по обочинам улицы Мира.
Вика с Олеськой на велосипедах не катались. Девочкам их и так-то старались не покупать, а у них в семье Дрюша рос к тому же. Приобретение велика (большого, с верхней перекладиной, для настоящего пацана, годик-другой под рамой поездит, не развалится) было заморожено до его восьмилетия. Олеська почти не обижалась из-за этого. Поступки взрослых не отличались от смены времён года, обижаться на них не имело смысла, ну а в ту субботу ей было вдвойне всё равно. Когда пришла бабушка и спасла её от Дрюши, Олеська стала украдкой запихивать в колготки краешек алой тетради – сначала сзади, потом спереди, потом стало ясно, что тетрадка слишком торчит под платьем, невозможно с ней по улице ходить.
– Ты чё там копаешься? – выглянула из кухни Вика. Она уже собралась идти на огород к восьмикласснице Геле, чтобы слушать волнующие рассказы о Гелиной личной жизни («А я ему отвечаю: „Врать как срать, Пашенька. Давай расстанемся друзьями“»). Олеська обычно за ней волоклась на Гелькин огород, когда пускали.
Олеська вздрогнула и сунула тетрадку обратно в портфель. От испуга к ней пришло вдохновение:
– Я к Насте поеду. Меня Настя позвала уроки у неё делать.
– Чего за Настя такая? – спросила бабушка. – Да стой ты ровно! – она пыталась нахлобучить на Дрюшу вязаную шапку.
– Там теплооооо! – орал Дрюша.
– Из нашего класса, Настя Чеушенко, – сказала Олеська.
– Еврейка что ли? – ужаснулась бабушка. – Чеушенкина дочка, инженерская?
– Настя не еврейка, – обиделась Олеська. Она не знала ничего о евреях, кроме того, что быть евреем лучше не надо.
– Еврейка в жопе рейка, – лениво задразнилась Вика и тут же получила по уху от отца, вошедшего с улицы.
– За языком своим поганым следи, – сказал отец. – Ещё услышу «жопа» – выпорю.
– Евреи умные, – сказала тётя Лена, не отрываясь от швейной машинки. – Правильно дружишь, дочка. Чтоб к семи дома, пóняла?
В общем, Олеська выбежала на улицу вместе с портфелем. Минут пятнадцать она простояла на остановке, жмурясь от солнца и перекидываясь словами с детьми и взрослыми, ходившими вокруг. Когда подошёл автобус, она помахала рукой, заскочила в него и плюхнулась на длинное боковое сиденье у кабины водителя. Ехать в полупустом автобусе было ужасно приятно. На минуту Олеська чуть сама не поверила, что едет к Насте на улицу Маяковского делать уроки.
Она бы и доехала дотуда, если бы в автобусе кто-нибудь знакомый сидел. Погуляла бы, наверное, по тротуару мимо двухэтажных домов с балконами и санузлами и вернулась. Но нет, все пассажиры были с другого конца нашего микрорайона, Олеська знала их только в лицо, не по имени. Поэтому она спокойно вышла через две остановки, у железнодорожного переезда в конце улицы Горняков. Оттуда быстрее
