к полному мышечному параличу; боль в желудке; кровавая рвота; кишечные спазмы; сильнейшие запоры; геморрой; а также лишающие его дееспособности проблемы со зрением – утомляемость глаз, постоянное ухудшение зрения, слезливость и боль в глазах, нечеткое видение, сильная светочувствительность, особенно по утрам.
Вопросы Брейера смогли выявить еще некоторые симптомы. Ницше либо не захотел рассказывать, либо не обращал внимания на то, что приступам головной боли предшествовало мерцание перед глазами и частичная слепота; он не сказал о непроходящей бессоннице, жестоких ночных мышечных судорогах, общей напряженности и резких, непредсказуемых сменах настроения.
Смены настроения! Именно этих слов ждал Брейер! Как он и говорил Фрейду, он всегда выискивал благоприятный момент, чтобы вывести беседу на обсуждение психологического состояния пациента. Эти «смены настроения» могут быть тем самым ключом, который поможет добраться до отчаяния и суицидальных наклонностей Ницше!
Брейер сделал осторожный шажок вперед, попросив его поподробней остановиться на сменах настроения. «Не замечали ли вы изменения в своем настроении, которые могли бы относиться к болезни?»
Поведение Ницше не изменилось. Судя по всему, ему и не приходило в голову, что этот вопрос выводит беседу на значительно более личный уровень. «Иногда бывало, что за день до приступа я чувствовал себя особенно хорошо, – и я начинал думать, что чувствую себя подозрительно хорошо».
«А после приступа?»
«Обычно приступ продолжается от двенадцати часов до двух дней. После такого приступа я утомлен и инертен. День-два я даже думаю медленно. Но иногда, особенно после долгого приступа, продолжающегося несколько дней, все иначе. Я чувствую себя посвежевшим, очистившимся. Меня переполняет энергия. Я обожаю эти моменты: в моей голове просто кишат самые драгоценные идеи».
Брейер был настойчив. Если уж он напал на след, он не собирался так просто отказываться от преследования. «Ваша усталость и инертность – как долго сохраняется это состояние?»
«Недолго. Как только приступ утихает и мое тело вновь принадлежит мне, я снова начинаю контролировать себя. Так что я могу сам преодолеть слабость».
Возможно, подумал Брейер, этот человек не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Ему придется перейти к более конкретным вопросам. Как стало ясно, Ницше не собирался добровольно выдавать какую бы то ни было информацию о своем отчаянии.
«А меланхолия? Сопутствует ли она вашим приступам или, может, начинается после?»
«У меня бывают мрачные периоды. А у кого их не бывает? Но они не властны надо мной. Это не моя болезнь, это моя жизнь. Можно сказать, что я осмеливаюсь их иметь».
Брейер не мог не заметить легкую усмешку Ницше и его дерзкий тон. Только сейчас, впервые Брейер узнал голос человека, написавшего те две смелые, загадочные книги,
