слух чести. Сядь. Теперь пусть он отвечает.
– И зачем я приволок тебя в дом, – надулся Ул.
– Отвечай.
– Вы сказали, что книги пора отдавать. Когда еще читать их?
– Много ли ты прочёл до рассвета? – прищурился Монз, рассматривая изломанный за время вечернего рисования кончик пера.
Яснее ясного намёк: без свечи ничего не рассмотреть! Ул сердито покосился на красного от неловкости Сэна. На маму, прячущую по деревенской привычке руки под передник, бледную от переживаний. На торжествующего Монза.
Врать бесполезно. Говорить правду вовсе не годится.
– Вот от угла и дотуда, верхнюю полку, – Ул выдавил слово за словом, как под пыткой.
– Не знаю, как это возможно, но сказанное – правда, – удивился безнадёжный Сэн.
– Ты, что ли, научись хлопаться в обморок, когда полный зарез, – прошипел Ул. – Или тяжёлое себе на ногу урони и покричи, мама вмиг уведёт.
– Слушайте внимательно, благородный ноб, – расплылся в улыбке переписчик. – Кто иной даст тебе столь жизненные советы! Сидеть! Когда ещё получится поспрашивать. Ул, ты хоть раз в городе или ранее воровал деньги? У тебя всегда полный кошель меди.
– Я не вор, меди на мостовой полно, не знаю, отчего я один подбираю её.
– Правда, сам видел, он будто из ниоткуда выковыривает, – быстро откликнулся Сэн. – Больше я не скажу ничего! Нечестно учинять человеку допрос без вины.
– Человеку, – с издёвкой повторил Монз, остро глянул на Ула и вздохнул. – Я обдумал тот указ. Не отзываться глупо. Если ищут голубую кровь, так и так найдут, имеются способы. Заподозрив попытку укрыться от опознания, прибавят нам бед. Идите в чиновную палату, оба. Ул, изволь изобразить оруженосца. Достойному нобу полагается такой, чтобы его не затолкали в толпе и не лишили ненароком кошеля, а равно не обременили вопросами, если он того не желает. Сэн, научи чудовище громко выкликать твоё полное имя… Пусть-ка горло дерёт до хрипоты, коли я не успел надрать ему место пониже спины. Ул, будешь в палате, купи один флакон неразбавленного золота и две склянки с синей краской, той, южной. Вот деньги.
Сэн вежливо поклонился и покинул комнату. Убежать с допроса без оглядки, как полагал Ул, бедняге нобу помешало воспитание. Но, оказавшись на улице, бездомный наследник рода Донго встрепенулся, поправил тесную рубаху и заинтересованно огляделся.
– Ты знаешь дорогу?
– Месяц в городе, как не знать.
– Ты, пожалуй, и в столице бы не потерялся, – уважительно вздохнул Сэн. —Последний раз я был в Тосэне пять лет назад, с отцом. Мы жили всё лето в особняке барона Омади. Вроде бы из-за обучения фехтованию его сына. Их хранимое оружие – двуручный меч. Мой отец знает… – Сэн вздрогнул и немного помолчал. – Он знал, наверное, все техники боя. А барон так располнел, что едва мог через живот сомкнуть ладони на рукояти меча. В общем,
