стало известно…
– Не надо подробностей. Я подписывал запрос в Москву. Скажи, что-то серьезное?
– Понимаете, товарищ генерал, похищенное подпадает под категорию особо крупного… А, кроме того, в этом деле много неясного, подозрительного.
– Вот как? А мне докладывали, что подозреваемый дает правдивые показания; что у него на квартире во время обыска обнаружено похищенное; что история предельно проста и может уже через месяц пойти в суд… Если, конечно, вы все там не сочтете возможным прекратить уголовное преследование…
– По закону, товарищ генерал, не положено. Не на поруки же отпускать?
– А почему бы и нет? Как-никак фронтовики – оба.
– Не мне этот вопрос решать: суду. Думаю, там учтут и это обстоятельство.
– У тебя, что, есть сомнения насчет их прошлого?
– Не знаю, как и сказать… Очевидного – ничего, однако…
– Тогда зачем надо было в Москву слать запрос?
– Это, собственно, не моя инициатива… Это – капитан госбезопасности Целищев настоял. Узнав, что задержаны находившиеся в плену… Сами знаете, какая у них установка. Не грех, мол, лишний раз перепроверить. Они…
– «Они» – это мы, подполковник, – поправил его генерал.
– Это так, но задачи все же у нас разные.
– Задачи, может, и разные, а вот цель одна – чтобы социалистическое общество с каждым днем здоровело; чтобы твердо и победно все мы шли к коммунизму.
– Согласен, товарищ генерал.
– И на том спасибо, – по лицу генерала пробежала улыбка. – Работайте. Не собираюсь мешать. Поступайте, как считаете нужным. Не хватало, чтобы я занимался каждым воришкой.
– Но воришки-то бывают разные, – заметил подполковник и взглянул в глаза генералу.
– Верно: далеко не по каждому вору звонит Савинов…
– Давят? – спросил Малышев.
– Ну, ты тут перебрал. На меня давить – пустая трата времени. Я и сам могу так надавить… на кого хочешь… что косточки захрустят.
– Это – хорошо!
– Что «хорошо»?
– Все.
– Хорошо-то хорошо, подполковник, но ты тоже будь поумнее, когда разговариваешь с бывшими «комсомолятами», между нами, мальчиками говоря. Вспыхиваешь, как порох, после первого же слова… дерзишь. А они этого там не любят. Я тебе уже как-то говорил, что надо быть подипломатичнее, когда имеешь дело с ними. Я уже советовал тебе: слушай их наставления, согласно кивай, а сам действуй так, как тебе подсказывает совесть и закон.
– Не могу… не умею, товарищ генерал… не обучен.
– Не можешь? Тебе трудно действовать по закону?
– Нет… Не могу лицемерить.
– Ишь ты! А я могу?! Мне-то гораздо больше приходится выслушивать. И ничего! Гибче надо быть, гибче, подполковник. Прямолинейность – не всегда во благо.
– Не умею, – упрямо повторил Малышев.
– Учись! Интересы дела этого требуют.
– Обидно,
