style="font-size:15px;"> Уэйн отсыпал ему картошки, взял деньги, потом чуть помедлил.
– А мелочи не найдется? – спросил он, демонстрируя банкноту. – У нас полно крупных денег.
– Наверное, есть. – Клиент заглянул в бумажник из кожи угря.
– Славненько, тут у нас двадцатка.
– У меня две пятерки и десять единиц. – Клиент выложил деньги на прилавок.
– Спасибо. – Уэйн взял их, потом помедлил. – Вообще-то, у меня много единичек. Можно мне ту десятку, которую я заметил у вас в кошельке?
– Хорошо.
Протянув горсть монет, Уэйн взял десятку.
– Эй, тут всего семь! – возмутился клиент.
– Ой-ой! – воскликнул Уэйн.
– Что ты творишь, Уэйн? – вмешался Старина Дент. – Вон в той коробке внизу есть еще сдача.
– Правда? – Уэйн проверил. – Ржавь! Ладно, может быть, отдадите мне мою двадцатку назад? – Он отсчитал привратнику тринадцать и высыпал ему в ладонь монеты и банкноты.
Клиент со вздохом вернул Уэйну двадцатку.
– Можно мне немного соуса к картошке?
– Конечно-конечно. – Уэйн выдавил соус в пакетики, рядом с картофелем. – Какой милый бумажник. Сколько за него хотите?
Привратник поколебался, глядя на свой бумажник.
– А я вам дам вот это, – предложил Уэйн, вытаскивая из-за уха цветок и протягивая его вместе с десяткой.
Пожав плечами, привратник отдал ему пустой бумажник, забрал банкноту и сунул в карман. Цветок он выбросил и ушел со своей картошкой, заметив напоследок:
– Придурок…
Уэйн подкинул и поймал бумажник.
– Ты его обсчитал, Уэйн? – спросил Старина Дент.
– В каком смысле?
– Ты заставил его дать тебе пятьдесят, а сам отдал сорок.
– Что? – Уэйн засунул бумажник в задний карман. – Ты же знаешь, я не умею считать до таких больших цифр, Дент. И вообще, в итоге я дал ему десятку просто так.
– За бумажник.
– Не-а, – возразил Уэйн. – Цветок был платой за бумажник. А денежку я отдал, потому что у меня откуда ни возьмись очутилась лишняя десятка, и я тут совершенно ни при чем. – Он улыбнулся, засунул в рот горсть чипсов и побрел прочь.
Бумажник был миленький. Божеству понравится. Бумажники ведь всем нужны, верно? Уэйн его вытащил, несколько раз открыл и закрыл, пока не заметил, что одна сторона потерлась.
Ржавь! Его обманули! Такое на роль подношения совершенно не годится. Он покачал головой. По одну сторону идущей вдоль канала прогулочной набережной просили милостыню двое беспризорников. Чуть дальше слышалась знакомая игра уличного музыканта. Уэйн находился недалеко от Глухомани, милой трущобы, и до него доносились отголоски ее особенного запаха. К счастью, почти все заглушал аромат, плывущий из близлежащей пекарни.
– Вот в чем дело! – Уэйн подошел к одной из попрошаек – девчушке еще семи не было – и присел рядом с
