за ручку и поплелась с ним туда, где брезжили вдали два огонька, – я решила, что это, наверное, огни деревни.
Проводник сказал:
– Ишь какая, язык распустила! Вот возьму и расскажу все мистеру Пею. Посмотришь, что он сделает, – ишь нахваталась лондонских словечек!
Не знаю, на что я рассчитывала. Я понятия не имела, сколько шагать до «Терновника». Я даже не знала, по какой дороге идти. Лондон был за сорок миль отсюда, а я жутко боялась коров и быков.
Но в конце концов, сельские дороги не то что городские. Их бывает всего четыре, и все они в конце концов сходятся. Я прибавила шагу и прошагала примерно с минуту, как вдруг позади послышался топот копыт и поскрипывание колес. А затем со мной поравнялась повозка, и сидевший на ней мужчина потянул вожжи и поднял фонарь, чтобы лучше разглядеть мое лицо.
– Вы Сьюзен Смит? – спросил он. – Вы приехали из Лондона. Мисс Мод весь день из-за вас места себе не находит, волнуется.
Человек он был пожилой, и звали его Уильям Инкер. Он служил конюхом у мистера Лилли. Он взял мой сундук, усадил меня рядом с собой и стал понукать лошадь. А когда понял, что я вся дрожу – от встречного ветра, с непривычки к такой езде, – он вытащил откуда-то клетчатый плед и укутал мне ноги.
До «Терновника» было шесть или семь миль, и весь этот долгий путь мы проделали как-то на удивление легко и незаметно: он пустил лошадь рысью, а сам сидел и покуривал трубочку. Я рассказала ему про туман – даже здесь кое-где висели его белесые клочья, – что это из-за него поезда задержались.
Он ответил:
– Знамо дело, Лондон. Там, говорят, всегда туманы. Приходилось бывать за городом-то?
– Не часто, – ответила я.
– Прислуживали у городских господ? Хорошее было место – последнее-то?
– Хорошее, – кивнула я.
– Как чудно-то вы говорите, а еще горничная, – сказал он затем. – Во Франции бывали?
На секунду я помедлила с ответом, подтыкая плед с обеих сторон.
– Раза два, кажись, – ответила я.
– А правду говорят, они коротышки, французы-то? Я о ногах.
Вообще-то, я знала только одного француза: он был взломщик и звали его почему-то Джек Немец. Он как раз был длинный, но, чтобы не огорчать Уильяма Инкера, я сказала:
– Коротышки? Наверное…
– Так я и думал, – сказал он.
Дорога была пустынной и темной, и в тишине над полями слышны были лишь цокот копыт, лошадиное фырканье, скрип колес и наши с конюхом голоса. Потом где-то совсем близко зазвонил колокол, звук был жалобный, унылый, не то что радостный лондонский трезвон. Я насчитала девять ударов.
– Это в «Терновнике» часы бьют, – сказал Уильям Инкер.
После этого мы ехали молча и через некоторое время оказались возле высокой каменной стены и поехали вдоль нее. Вскоре я увидела впереди огромную арку и за ней – крышу и стрельчатые окна серого дома, сплошь увитого плющом. Я подумала, что лачуга, конечно, ничего себе, но не такая уж величественная и мрачная, как выходило по словам Джентльмена. Но когда
