пожилой джентльмен. Пятерка треф: рот на замке. Кавалер пик…
Но продолжать не спешила. Она склонилась ко мне.
– Что это значит? – спросила тихо. – Этот кавалер?
Я сказала, что это благородный юноша с добрым сердцем, и она с таким наивным удивлением посмотрела на меня, что я ее чуть не пожалела.
– Мне страшно! Не переворачивайте больше, не надо!
– Но, мисс, я обязана продолжать. Иначе счастье отвернется от вас. Смотрите, эти карты показывают ваше будущее.
И открыла первую. Шестерка пик.
– Дальняя дорога! – воскликнула я. – Может быть, путешествие с мистером Лилли? Или свадебное путешествие…
Она ничего не сказала на это, только сидела и смотрела на карты, которые я ей открыла.
– Покажите последнюю, – попросила она шепотом.
Я показала. Она первая увидела.
– Дама бубен, – пролепетала она и нахмурилась. – Что это?
Я и сама не знала. Я рассчитывала открыть двойку червей – влюбленные сердца, но, должно быть, напутала, и карта осталась в колоде.
– Бубновая дама, – сказала я наконец. – Несметные богатства, наверное.
– Несметные богатства?
Она отодвинулась от меня и посмотрела вокруг – на выцветший ковер, на черные стены. Я собрала карты и перемешала колоду. Она пригладила юбку и поднялась из-за стола.
– Что-то не верится, – сказала она, – что ваша бабушка была цыганкой. Слишком светлое у вас лицо. Нет, не верю. И мне не понравилось предсказание. Забава для слуг.
Отошла от меня и снова встала перед зеркалом. Я думала, что она скажет мне что-нибудь более приятное, но напрасно надеялась. А на полу под стулом я заметила двойку червей. Карта упала на пол – и она наступила на нее каблуком, отчего край карты замялся.
С тех пор я всегда узнавала эту карту, когда мы с ней в последующие дни садились играть. В тот день, однако, она велела мне отложить карты: мол, от одного вида их ее тошнит, и вообще ей все надоело. Она легла в постель и попросила принести ей чашку воды. А раздеваясь, я заметила, как она достала какой-то флакончик и накапала в чашку три капли. Это была какая-то микстура для сна. Раньше я не замечала, чтобы она принимала микстуру. После этого она стала зевать. А когда я на следующий день проснулась, она не спала, лежала, зажав губами прядь волос, и рассматривала фигуры на балдахине.
– Посильнее расчешите мне волосы, – попросила она, когда я начала ее одевать. – Изо всех сил, так, чтобы блестели. Ой, какие бледные у меня щеки! Не могли бы вы их пощипать, Сью? Ничего, если будут синяки. Лучше ходить с синими щеками, чем с бледными, как у мертвеца!
Глаза ее потемнели – должно быть, от снотворных капель. Она озабоченно морщила лоб. Мне не понравилось, что она заговорила о синяках. Я сказала:
– Стойте смирно, мисс, а то я вообще не смогу вас одеть. Вот так-то лучше. Итак, какое платье желаете надеть?
– Серое?
– Серое – не нарядно. Лучше голубое…
Голубое очень шло
