представила себе подвал, залитый водой. Подумала о моряках в бескрайнем море. Подумала о Боро. Под дождем кровли лондонских домов громыхают. Я представила себе, как миссис Саксби лежит в постели, прислушиваясь к шуму дождя, и думает обо мне.
«Три тысячи фунтов! – сказала она. – Ох ты мать честная!»
Мод оторвала голову от подушки, видно, собиралась с духом. Я закрыла глаза. «Ну вот, сейчас начнет», – подумала я.
Но она так ничего и не сказала.
Когда я проснулась, дождь перестал и в доме было тихо. Мод лежала бледная как молоко: принесли завтрак, но она не притронулась к еде. Говорила спокойно, причем обо всяких пустяках. Так влюбленные себя не ведут. Впрочем, я надеялась, что вскоре она не выдержит и заговорит о своем возлюбленном. Наверное, ее переполняют чувства.
Она смотрела, как Джентльмен прохаживается под окнами и курит, но так и раньше бывало, а позже, когда он направился к мистеру Лилли, заявила, что пойдет на прогулку – одна, без него. Солнце почти не проглядывало, небо снова заволокло тучами, и земля была в свинцовых лужицах. Воздух был так пронзительно чист и свеж, что у меня голова закружилась. Но мы, как прежде, направились к леднику, потом – к часовне с могилами. Она присела у материнской могилы. Серое надгробие намокло и потемнело от воды. Траву вокруг прибило дождем. Рядом с нами без страха похаживали большие черные птицы – клевали червяков, наверное. Я стала за ними наблюдать. И видимо, тяжко вздохнула, потому что Мод, все еще хмурясь, посмотрела на меня и спросила участливо:
– Вам грустно, Сью?
Я покачала головой.
– Не отпирайтесь, – настаивала она. – Я во всем виновата. Я водила вас сюда, в это тоскливое место, и думала лишь о себе. Но вы знаете, каково это – узнать материнскую любовь и потом ее потерять.
Я отвернулась.
– Ничего. Это не важно.
Она сказала:
– Какая вы сильная…
Я вспомнила о своей матери, умершей на эшафоте, и вдруг мне захотелось – никогда мне этого не хотелось, – чтобы она была обычной женщиной и чтобы умерла, как обычно умирают.
Словно подслушав мои мысли, Мод вдруг тихо сказала:
– А как – ничего, что я спрашиваю? – как умерла ваша мать?
Я сразу и не нашлась. Потом сказала, что она проглотила булавку и задохнулась.
Я правда знала одну женщину, которая умерла таким образом. Мод, услышав мой ответ, охнула. Потом глянула на материнскую могилу.
– А представьте себе, – тихо произнесла она, – что бы вы чувствовали, если бы сами дали ей эту булавку?
Странный вопрос, но, разумеется, я к тому времени привыкла к ее странной манере вести беседу. Я ответила, что очень бы мучилась.
– Правда? – оживилась она. – Видите ли, я не просто так поинтересовалась. Потому что я самим своим рождением убила маму. Я так же виновата в ее смерти, как если бы зарезала ее собственной рукой!
Она посмотрела на свои перчатки – кончики пальцев
