style="font-size:15px;"> «Ну вот, кажется, накаркал! – пронеслось в моей голове. – Прощай, Джонатан, спи спокойно. Пусть земля тебе будет пухом».
Моя больная фантазия изобразила кадры моих похорон. Толпа родных и близких оплакивает безвременно ушедшего Джонатана Барри, то бишь меня. Но что-то уж процедура какая-то вялая, неинтересная. Да и в гробу я выгляжу не так, как хотелось бы!.. А как хотелось бы?.. Ну и бред!..
А тем временем самолет начал падать; и это уже были не шутки.
Ева изо всех сил пыталась сохранять хладнокровие, но я-то видел, как в ее глазах блуждает панический страх. Она вцепилась в штурвал и лихорадочно пыталась вывести самолет из пике. Я тоже машинально схватился за штурвал, как только оцепенение, в котором я пребывал до этого, на секунду отпустило меня.
– Убери руки, идиот! – крикнула Ева, отрывая мою кисть от штурвала.
Я безропотно повиновался, логически подумав, что в таком состоянии она, чего доброго, еще выбросит меня из самолета. Женщина и в обычных обстоятельствах непредсказуема, а что же тогда говорить о критических ситуациях!
– Так я так и не понял на счет парашютов, – проблеял я, будто утопающий, цепляясь за соломинку.
Впрочем, за соломинку, если мы каким-то чудом переживем авиакатастрофу и выберемся живыми или полуживыми из этой передряги, нам еще предстояло цепляться, потому как падали мы аккурат в озеро.
– Какие, к черту, парашюты! – получил я лаконичный ответ. – Нет их здесь, разве не видишь?!
Самолет начало швырять воздушным потоком, подхватывать, от чего, на какое-то мгновение, он выравнивался, а затем снова стремительно пикировал вниз.
Перед самой землей, точнее, перед самой водой летательный аппарат в очередной раз подхватило воздушным потоком, он чуть-чуть выровнялся, и, если можно так сказать, спланировал в озеро, совершив жесткую посадку.
– Держись!!! – только и успела выкрикнуть Ева, бросая штурвал и, пытаясь сгруппироваться, откинулась назад, прикрывая руками лицо.
Что-то подобное сделал и я.
Удар получился настолько ощутимым, что на какое-то мгновение меня отключило от реальности. И только когда в кабину хлынула вода, инстинкт самосохранения вновь вернул меня к действительности происходящего.
Если бы самолет, вернее то, что от него осталось, хоть немного еще продержался бы на плаву, то все было бы гораздо проще. А так он сразу ушел под воду, и положение стало почти безвыходным, учитывая, что Ева была без сознания, а кабина стремительно затапливалась.
Счет шел на секунды.
Я уже был не в полете, а на земле, вернее, прошу прощения, в воде; а это значит, что моя аэрофобия улетучилась, и способность быть настоящим мужчиной возродилась с новой силой. А в данных обстоятельствах необходимо было еще воплотиться и в героя; что я, без ложной скромности, и сделал.
К тому моменту вода уже полностью заполнила
