я ему.
Дэвид постукивает ногой по стеклу, и оно дребезжит.
– Хрупкое. Если на него упадет ветка, все окно может вылететь. – Проходит еще минута. – Это просто невероятно. Хотите, чтобы я сфотографировал?
– Нет, спасибо. Как нам быть с сыростью?
Дэвид ставит на лестницу одну ногу, потом другую.
– Здесь нужен профи. – Он спускается на пол, убирает лестницу на место. – Надо герметизировать крышу. Но я могу удалить плесень при помощи скребка для краски. – Он закрывает дверцу люка на потолке. – Ошкурить это место. Потом нанести грунтовку и эмульсионную краску.
– У вас все это есть?
– Есть грунтовка и краска. И хорошо бы тут проветрить.
Я цепенею:
– Что вы имеете в виду?
– Открыть окна. Но не на этом этаже.
– Я не открываю окна. Нигде.
Он пожимает плечами:
– Это помогло бы.
Я поворачиваюсь к лестнице. Он идет за мной следом. Мы в молчании спускаемся.
– Спасибо, что убрали грязь снаружи, – говорю я, когда мы оказываемся в кухне, в основном чтобы что-то сказать.
– Кто это сделал?
– Какие-то ребята.
– Не знаете кто?
– Нет. – Я выдерживаю паузу. – А что? Оборвали бы им уши?
Он моргает. Я продолжаю:
– Надеюсь, вам удобно внизу?
Он живет здесь уже два месяца – с тех самых пор, как доктор Филдинг предложил мне взять съемщика, который выполнял бы мелкие поручения, выносил мусор, помогал с обслуживанием дома и так далее, – и все это в обмен на сокращение арендной платы. Дэвид первым откликнулся на мое объявление, размещенное на «Эйрбиэнби». Помню, его письмо по электронке показалось мне весьма лаконичным, и только при встрече я поняла, что этот человек очень словоохотлив. Недавно переехал из Бостона, мастер на все руки, некурящий, семь тысяч долларов в банке. В тот день мы договорились об аренде.
– Угу. – Он поднимает глаза к потолочным светильникам. – Есть какая-нибудь причина, почему у вас здесь так темно? Медицинские соображения или что-то еще?
Я чувствую, что краснею.
– Многие люди в моем… – (Какое слово здесь подходит?) – положении чувствуют себя уязвимыми при слишком ярком свете. – Я указываю на окна. – И в любом случае в этом доме полно естественного света.
Дэвид задумчиво кивает.
– В вашей квартире хорошее освещение? – спрашиваю я.
– Нормальное.
Теперь киваю я.
– Если вам попадутся другие светокопии Эда, дайте мне знать. Я их храню.
Слышу, как хлопает шторка кошачьей дверцы, и в кухню проскальзывает Панч.
– Я на самом деле очень ценю все, что вы для меня делаете, – бормочу я в спину Дэвиду, который направляется к двери в цокольный этаж. – Мусор, работа по дому и прочее. Вы – мой спаситель, – неловко добавляю я.
– Разумеется.
