конечно. Но он так просто из дому не выйдет. Даже если еще и не вдрызг пьяный. Ему надо пообещать стакан водки. Тогда, может, поднимется . У тебя водка есть?
– Нет вообще-то.
– Вот и у меня нет. Так что, мужики, шабаш. Ступайте домой.
Подошел заспанный Степан. Он с обеда валялся на мешках под грохочущим транспортером, а теперь проснулся от внезапной тишины. Это было совершенно реальным фактом: я тоже один раз сладко уснул под бункером, но проснулся в тот же миг, когда дядя Федя зачем-то остановил привод. Узнав, в чем дело, он страшно обрадовался и даже предложил подвезти нас до деревни.
– Сам уж едь на своей живопырке, – за всех ответил Володя. – Всю задницу на ней отобьешь по вашей дороге. Мы лучше пешком пойдем.
Путь до лагеря отсюда был неблизкий, километров семь. Чтоб хоть немного его сократить, мы срезали угол, свернув с полевого стана прямо на ромашковый луг, раскинувшийся вдоль железной дороги. Прогретый воздух слоился волнами терпкого, горьковатого аромата; желто-белые цветы хлестали нас по сапогам, осыпая душистой пыльцой. На шоссе мы вышли уже за переездом, но все равно нам оставалось идти и идти. Мы не спеша шагали по пыльной обочине, надеясь поймать попутку. Но как назло, все машины сейчас почему-то ехали навстречу. Нас обогнал только желтый молоковоз, в который некуда было проситься.
– Откуда тут цистерна? – удивился Славка. – Я ее уже видел на том берегу. А с нашей фермы вроде молоко на грузовике возят.
– Как раз на том берегу совхоз, – ответил я. – Где настоящий молокозавод. Там село не в пример этому – дороги заасфальтированы, клуб почти городской и так далее…
За разговором дорога незаметно ложилась под ноги. Тем более, мы не успели по-настоящему устать. По этой дороге мы ездили каждый день – но только сейчас оценили в полной мере, насколько она разбита. То и дело попадались ямы, кое-как засыпанные щебнем, глубокие колеи, пробитые во время дождей. Удивительно, что шофер ухитрялся ездить тут, не переворачиваясь. На пути лежала деревня. Там дорога стала просто невообразимой. На выезде была раскатана целая площадь, потому что у поворота гнила огромная лужа. Наверное, под ней в глубине сочился родник – обычное явление для этих мест – и лужа не высыхала никогда; по краям ее слоями громоздились горы черной грязи и щебня, которым ее регулярно пытались засыпать. Посреди, в зеленовато-черной жиже, лениво бултыхались две неимоверно грязные свиньи.
– Деревенская идиллия, – покачал головой Славка.
– Россия, мать ее за обе ноги… – ответил Володя.
– Неужели нельзя взять и один раз нормальную дорогу сделать?
– Можно, – кивнул я. – Если захотеть. Когда мы были тут в прошлом году, на пару дней ездили работать в совхоз как раз на тот берег. Там все иначе. Над АВМ навес, дома в деревне чистые. И дороги, как в городе. Везде асфальт.
– Асфальт? – недоверчиво покачал головой Володя. – Не может быть.
– Может. Совхоз сам заасфальтировал. Деньги как-то получили, потом пригласили на одно лето трест «Армянстрой» – и все.
– Какой-такой трест? – не
