«эф» на функцию «же в минус первой» – будет в две строчки. А можно тупо применять формулу для производной частного – с радикалами там работы на полпары… Я оба варианта написал, сама выберешь.
– Выберу тот, который подлиннее, чтоб на дольше хватило, – сказала я.
В коридоре прозвенел звонок, сзывающий всех на лекцию.
– Ладно, я пока сдую тихонько, – сказала я. – А на практике…
– Ты только не забудь на доске повыше рисовать! – попросил записной бабник Парижский. – Чтобы… Ну сама понимаешь, что… Не ему же одному тобой любоваться…
– Понимаю, – улыбнулась я. – Постараюсь.
–…Доброе утро, – хорошо поставленным голосом сказал доцент Иванов, войдя в аудиторию и бросив свой истрепанный портфель на запорошенный мелом стол.
Мы звали его «Ивак», сократив в одно два слова «Иван-дурак», плотно ассоциирующиеся с фамилией.
– Итак, продолжаем знакомство с дифференциальным исчислением. Запишите тему сегодняшней лекции – анализ функции с помощью производных высшего порядка…
Положив тетрадку Финашина на колени, я делала вид, что записываю лекцию. А сама быстро и аккуратно перекатывала в свою тетрадь домашнюю работу.
На это ушла почти вся пара.
Перед практикой я поменяла место.
Доцент Иванов вошел, как всегда, через пять секунд после звонка и. усталый после лекции, тяжело плюхнулся за свой стол.
Аудитория притихла, ожидая: все ли пойдет по плану или нечто может на этот раз сбиться.
– Итак… Сейчас кто-нибудь из вас покажет мне домашнее задание…
Никто не двинулся. Все смотрели на меня.
– Максюта! – свистящим шепотом подсказал Парижский. – Ты там не забыла своих обязанностей?
– Вызываю огонь на себя… – таким же образом ответила я.
И заняла нужную позу. Отточенную и просчитанную, которую одобрил бы даже какой-нибудь A.S.C. – кинооператор…
Сидела я на самом краю, в правой половине аудитории, то есть в левой от доски. Выставив в проход левую ногу так, что мое классическое узкое колено сверкнуло, как антрацит, а икра – благодаря положению пятки, высоко поднятой моей чудовищной туфлей – сияла во всем совершенстве формы. Правую ногу я закинула на левую и чуть поддернула юбку – так, чтобы показалась не только вся моя гладкая ляжка и край чулка, но и непристойно натянувшаяся черная резинка, идущая от невидимого пояса.
И замерла так, ожидая.
Глаза Иванова прожигали мое колено, хотя он вертел головой, делая вид, будто высматривает кого-то другого среди рядов. Все знали, что так положено, но никому ничего не угрожает.
– Максимова! – проговорил наконец доцент, вздохнув облегченно. – Решили?
– Ну, Виктор Викторович… Как вам сказать… Кое-что решила, кое-что не до конца…
Я специально ломалась, чтобы действие не казалось слишком срежиссированным.
– Иди, иди, – добродушно подгонял
