на тысячи брызг, и с приближением сумерек становясь все темнее и темнее. С поверхности воды поднимаются легкие клубы тумана и медленно ползут в сторону выстроившихся вверху небольших деревянных коттеджей. Маленькая Бланш крепко держится за руку матери, потому что дороги не видно – глаза ей застилают слезы.
На самом деле это был даже не сон, а вполне реальный эпизод из прошлого, часть чего-то, что случилось в действительности.
Все началось раньше, на крыльце, где репетировали отец и Джейн. Занятия эти проводились регулярно, чтобы даже на отдыхе держать Джейн в форме, а также готовить новые номера к осенним представлениям. Репетиции проходили между двумя и четырьмя часами пополудни, всегда на крыльце, чтобы, по словам отца, Джейн могла дышать целительным соленым воздухом. А если за этими упражнениями наблюдали зеваки из числа случайных прохожих либо жители близлежащих коттеджей, то на это ни отец, ни Джейн не обращали особого внимания.
Круглощекой, загорелой Бланш, облаченной в просторный купальник в бело-голубую полоску, разрешалось посещать эти занятия, но только в качестве зрителя. Ее постоянное место было в правом углу крыльца рядом со стулом отца, откуда он аккомпанировал Джейн на роскошном пятиструнном банджо. В доме установился порядок, по которому к занятиям Джейн следовало относиться с уважением и торжественной серьезностью. Твердым и весьма трудно выполнимым для Бланш условием, на котором ей разрешалось наблюдать за происходящим, было полное молчание, нарушение которого – и на этот счет тоже существовала твердая договоренность – было чревато немедленным удалением.
По прошествии недолгого времени маленькой Бланш стало все труднее выполнять эти условия. Наблюдая, как Джейн танцует и поет перед завороженными взглядами собравшейся на крыльце аудитории, она чувствовала, как внутри нарастает желание хоть немного погреться в ярких лучах сестринской славы. В ее умненькую головку пришло, что при желании она могла бы петь и танцевать ничуть не хуже Джейн – а может, и намного лучше. Всего-то и надо было – побольше прыгать, размахивать руками и гримасничать. А на это всякий способен. Поначалу соблазн лишь поманил, но потом, хотя Бланш и продолжала сопротивляться, какая-то сила схватила ее за шиворот и неудержимо поволокла вперед.
Под громкие звуки банджо Бланш внезапно рванулась со своего места за отцовским стулом и пустилась в пляс вместе с Джейн. Высоко подскакивая, она изо всех сил трясла головой и размахивала руками – все это выглядело как чистое безумие. А потом, пустившись в стремительную джигу, Бланш внезапно начала сопровождать телодвижения оглушительными выкриками, несколько напоминающими боевой клич индейцев, вышедших на тропу войны.
Такое представление требовало – и действительно привлекло к себе – мгновенное и полное внимание всех присутствующих, и, хотя банджо внезапно замолкло, Бланш продолжала извиваться в танце. Подогреваемая громким хохотом зрителей, она высовывала изо рта язык и трясла головой
