style="font-size:15px;"> Рескатор поднес руку к затылку.
И прежде чем Анжелика поняла, что он собирается сделать, кожаная маска оказалась у него на коленях и он повернул к ней открытое лицо.
Она в ужасе закричала, закрыв руками глаза. Она помнила, как на Средиземноморье ей рассказывали, будто у пирата в маске обрубленный нос. Страх увидеть обезображенное лицо вызвал такую реакцию.
– Что с вами?
Она услышала, как он встал, подошел к ней.
– Не очень красив Рескатор без своей маски? Согласен. И тем не менее неужели истина настолько непереносима для вас, что вы не осмелитесь даже взглянуть на меня?
Пальцы Анжелики, закрывавшие ее глаза, тихо скользнули вниз. В двух шагах от нее стоял мужчина, который был незнаком ей, и в то же время она его знала.
Она облегченно вздохнула, – по крайней мере, нос у него не обрублен.
Его жгучие черные глаза под густыми бровями блестели так же, как и в прорезях маски. Лицо было худощавое, жесткое, левую щеку пересекали рубцы от старых ран. Эти отметины, которые несколько деформировали его, производили впечатление, но пугающего в нем не было ничего.
Когда этот незнакомец заговорил, он снова стал для нее Рескатором.
– Не смотрите на меня с таким ужасом. Я не призрак. Подойдите сюда, к свету… Помилуйте, ну не может же быть, чтобы вы меня не узнали…
Он нетерпеливо повел ее к окну, и она подчинилась ему все с тем же застывшим непонимающим взглядом.
– Посмотрите на меня внимательно… Неужели эти шрамы не будят в вас никаких воспоминаний? Ваша память истощилась так же, как ваше сердце?
– Почему, – прошептала она, – почему вы мне сказали сейчас, что в Кандии… он был совсем рядом со мною…
В его черных глазах, наблюдавших за нею, проскользнуло беспокойство. Он резко встряхнул ее:
– Да очнитесь же! Не прикидывайтесь, что вы не понимаете. В Кандии рядом с вами был я. В маске, да. Вы не узнали меня, а я не успел сказать вам, кто я. Но сегодня?.. Вы слепая… или безумная?
«Да, безумная…» – подумала Анжелика. Перед нею стоял мужчина, который по дьявольскому наущению осмеливался предстать перед нею с лицом Жоффрея де Пейрака.
Это столь любимое лицо, жгучее воспоминание о котором долгое время жило в ней, постепенно выскользнуло из ее сердца, и черты его стерлись, ведь у нее не осталось даже маленького портрета, который мог бы питать ее память.
Но сейчас все было наоборот: его точный портрет предстал перед нею, словно в галлюцинации. Тонкий благородный профиль, твердые насмешливые губы, резко очерченные линии скул и подбородка, четко выступающие под матовой, как у всех жителей Аквитании, кожей, и такие знакомые ей шрамы, делающие лицо чуть асимметричным, по которым она в те давние времена иногда ласково проводила пальцем.
– Вы не имеете права поступать так, – сказала она еле слышно. – Вы не имеете права
