уже чересчур. Он бросает ей в лицо клевету, которую она слышала только от придворных, а главное, возвращается к ее прошлому, давая понять, что раньше она была куда красивее. Ну и грубиян! Ее охватила ярость.
– Ах вот как! Вам мало моей спины в рубцах? Так смотрите же! Смотрите, что люди короля сделали с той, которую считали любовницей его величества!
Она принялась яростно рвать шнуровку корсажа, распуская его, и потянула за рукав сорочки, обнажив плечо.
– Смотрите, – повторила она. – Они заклеймили меня цветком лилии!
Рескатор поднялся и подошел к ней. Он осмотрел след от раскаленного железа со вниманием ученого, изучающего редкий экспонат. Ничто не отражало тех чувств, которые вызвало у него это признание.
– И правда! – сказал он наконец. – А гугеноты знают, что среди них находится особа, заслуживающая виселицы?
Анжелика уже сожалела о своем необдуманном поступке. Палец Рескатора словно бы невзначай ласково гладил маленький загрубевший шрам, и это прикосновение привело ее в дрожь. Ей хотелось снова натянуть на себя корсаж. Рескатор привлек ее к себе, положил свою твердую крепкую ладонь ей на запястье:
– Они знают об этом?
– Один из них знает.
– Так во Французском королевстве клеймят проституток и каторжников…
Она могла бы добавить, что так же клеймят женщин-протестанток и ее приняли за одну из них. Но ее охватила паника. Та самая паника, которую она уже не раз переживала, которая парализовывала ее в руках мужчины, когда тот пытался внушить ей, что желает ее.
– О, что за важность! – сказала она, вырываясь. – Думайте обо мне все, что вам угодно, но только оставьте меня в покое.
Рескатор с силой, совсем как в тот первый вечер, прижимал ее к себе, и она не могла ни поднять голову к жесткой маске, которая маячила над нею, ни оттолкнуть ее. Его рука была крепче, чем железный ошейник.
Другую руку он поднес к шее Анжелики, и его пальцы осторожно скользнули к груди, которую прикрывала только полурасстегнутая сорочка.
– Вы надежно прячете свои сокровища, – пробормотал он.
Уже давно ни один мужчина не позволял себе по отношению к ней такой дерзости. Она напряглась под уверенной рукой.
Рескатор был настойчив: он знал свою власть.
Анжелика не могла шелохнуться, она с трудом дышала. С ней происходило что-то странное. Ее бросило в жар, ей показалось, что сейчас она умрет.
Однако чувство самосохранения оказалось сильнее. Она с трудом проговорила:
– Оставьте меня! Отпустите!
Его лицо под маской сморщилось, словно от боли.
– Я внушаю вам такой ужас? – спросил он.
Он уже не удерживал ее больше.
Она отодвинулась к переборке, и ей пришлось опереться на нее.
Он изучающе
