калитке и, размахивая форменной фуражкой, хлопая себя ею по колену, с видимым равнодушием станет прохаживаться вдоль садовой изгороди. Независимо насвистывая, словно бы невзначай он будет заглядывать внутрь пустынного сада. Так случалось уже не раз.
Или студенту, подрабатывающему репетиторством на соседней даче, при воспоминании о юной барышне, встреченной им утром на развилке возле старого скрипучего тополя, представлялось вдруг, что репетиторство есть самая пустая трата времени, а ведь его, время, можно употребить на гораздо более приятное занятие. Что десятичные дроби, которые часами разбирает он со своим непонятливым подопечным, есть полнейшая ерунда и гиль. Что решительно ничего эти самые дроби не значат в его судьбе, а уроки летней математики с нерадивым малолетним оболтусом есть не что иное как бесцельное сжигание собственной драгоценной жизни. – А жизнь меж тем не стоит на месте! Она проходит мимо – со всеми своими чудесными удовольствиями, как прошла, всего-то один раз на студента и обернувшись, барышня с соседней улицы: маленькая веселая шатенка с лукавыми ласковыми глазами. И уж не интересом ли к его мужественной персоне объяснялось то робкое любопытство, что выразилось на миг в ее веселых круглых глазах?..
…Матильда вдруг с необыкновенной ясностью вспомнила тот летний день, сад в зеленых солнечных пятнах, повисшие от жары листья, невероятно громкое пение птиц. И себя, с хохотом убегавшую от длинноногого Чарльза (непонятно как тот умудрялся в почти полевых условиях русской деревни сохранять неизменную европейскую элегантность). Долговязый британский Ромео довольно быстро нагнал ее тогда – и поймав за руку, нежно теребил влажные пальчики. Оба запыхались, часто дышали и глядели друг на друга изучающим говорящим взглядом. Громадный плюшевый шмель, мощно гудя, рассек воздух меж их лицами – и оба разом отшатнулись, рассмеялись.
Теплый ветерок гонял по саду томительно прекрасные летние запахи. С веранды тянуло остывающим в медном тазике земляничным вареньем (и целый день кружили над ним во множестве опасные осы). Со скошенной садовником накануне лужайки доносилось тонкое благоухание подсыхающих трав. От разомлевших усталых роз веяло мечтательным сладким раем, а нагретые солнцем пеоны, напротив, источали горьковатый, вместе с тем нежный аромат. После молниеносного как мираж дождика от садовой дорожки пахло прибитой пылью и влажным гравием…
Опустив голову, ковыряя землю носком туфли, Малечка рассматривала перламутрово-розового червя, растянувшего безжизненное вялое тело у обочины дорожки.
Чарльз тем временем завладел другой рукой юной барышни и с высоты своего роста умиленно глядел на детский пробор, пополам разделявший рыжеватые вьющиеся волосы. Загорелое лицо англичанина, слегка посыпанное по переносице бледными веснушками, выглядело растерянным. Он вздохнул и пробормотал с нежной страстью: «О, Малиа,
