наблюдать, как по римской дороге растянулась серая лента солдат с густым частоколом пик.
На следующий день войска ушли, оставив драгунам Монтадура небольшое подкрепление. Враждебность населения, даже католиков, обеспокоила губернатора. Солдатам отказывались продавать хлеб и вино, их забрасывали камнями. Марийяк не решился оставить войска, остерегаясь вызвать усиление волнений. Он отвел солдат за Пуатье и отправился в Париж обсуждать с министром Лувуа меры, которые необходимо принять в данных обстоятельствах.
Глава Х
Анжелика бежала как сумасшедшая, не разбирая дороги, цепляясь за кусты, яростно выдергивая плащ, не обращая внимания на хлеставшие ее ветки.
– Вы разбили статуи! – закричала она, едва завидев Самюэля де Ла Мориньера.
Он стоял возле Камня Фей, черный, как доисторическая фигура из обсидиана. Он показался ей ненавистным, как образ воплощенного зла. И чем больше внушал он ужас, тем больше она горячилась:
– Это вы – предатель! Вы меня обманули! Вы просили заключить союз с католиками только для того, чтобы их уничтожить. Вы человек без чести!
Вдруг у Анжелики перехватило дыхание. Голова гудела. Ей показалось, что полная луна над вершинами дубов, окружавших поляну, танцует и мечется во все стороны. От соприкосновения с холодным камнем ей стало лучше.
– Вы меня ударили! – с трудом выдохнула она.
Сняв перчатку, он дал ей пощечину.
– Вы меня ударили!
Хищная улыбка появилась в черной бороде Патриарха.
– Вот так я расправляюсь с нахальными тщедушными бабами. Ни одна из них никогда не разговаривала со мной в таком тоне.
Возмущение от испытанного унижения ослепило Анжелику. Она нашла единственный довод, чтобы уязвить этого фанатика:
– Женщины!.. Поверьте, для них даже уважение Сатаны и то приятней вашего.
Но ей тотчас пришлось пожалеть об этих словах. Он схватил ее обеими руками и, рыча, принялся яростно трясти:
– Мое уважение! Мое уважение!.. Кто говорит об уважении! Гнусное порождение греха!.. Злосчастное отродье!..
Он с безумной силой прижал ее к себе, шумное дыхание обжигало ей лицо. Теперь стали понятны ее страхи. Вероятно, она бессознательно предчувствовала, что он убьет ее, что она умрет от его руки. Он задушит ее или перережет горло. В таком глухом лесном углу это нетрудно сделать. Вот и жертвенный камень рядом.
Но все же она продолжала яростно отбиваться, стараясь вырваться, обдирая кожу о пряжки его поясного ремня и грубую ткань камзола. Понемногу она уступила силе противника. Страх сменяло другое чувство, не лишенное примитивного зова плоти, жадного и слепого. Любовный пыл, охвативший мужчину, лишал ее сил, она теряла и способность сопротивляться, и стремление вырваться.
Анжелика оказалась на земле, хриплое дыхание разрывало горло, глаза слепила
