На камнях следов не будет видно.
Когда она добралась до каменной осыпи, петляя и возвращаясь по собственным следам, чтобы сбить погоню, уже совсем рассвело. Эмма припала к камню, набрала в пригоршню снег, пожевала. С ужасом ощущала слабость и боялась наихудшего – у нее начиналась лихорадка. Двигаться стало нестерпимо больно. Одежда словно растирала кровоточащие рубцы. Но она заставила себя ухватиться за ближайший выступ и подтянуться. Упала на него, задыхаясь. Нет, так не пойдет. Она движется не быстрее улитки, а ее мучитель вскоре начнет погоню. Она запретила себе отдыхать.
Это был безжалостный, беспощадный подъем. Налетавший ветер бил и хлестал ее, когда она карабкалась со скалы на скалу. Все ее тело невыносимо болело, рот пересох, ее трясло мелкой дрожью. Она старалась не оглядываться, боясь, что тотчас сорвется. Порой позволяла себе короткую передышку. Наконец она добралась до вершины и присела в снег и, к своему ужасу, заметила внизу фигурки людей. Увидела, как они выводят из конюшни лошадей. Это подстегнуло ее будто хлыстом. Бежать, идти, ползти!..
Глубокий, по колено, снег покрывал ровный и гладкий наст, который проламывался под каждым шагом. Идти было невыносимо тяжело, она падала, а подниматься с каждым разом становилось все труднее. Колючие кусты цеплялись за плащ, и у нее еле хватало сил оторваться. И какие огромные деревья высились вокруг! Вдруг Эмма увидела несколько словно сросшихся меж собою дубов и решила, что это подходящее убежище. Протиснулась между ними, присела, почти упала, опершись спиной на один из стволов. Наплывала тьма, и она провалилась в глубокий обморок.
Она не знала, сколько была без сознания. Ее привел в себя холод. Огляделась. Не сразу поняла, где она. Лес. Серый сумрачный день. Солнце, выглянувшее с утра, снова скрылось. Шумел ветер, несший снежную пыль. Снег. Неужели судьба стала милостивой к ней и снег занесет ее следы?
И вдруг она сжалась, явственно услышала позвякивание металла. Где-то за спиной громко фыркнула лошадь. От страха Эмма почти перестала соображать. Тупо глядела на испещренную морщинами кору дуба перед собой. А потом увидела его. Он сидел на своей лохматой лошади и глядел на нее ничего не выражающим взглядом. Один из людей Леонтия. Солдат с седой щетиной и грубым лицом, обтянутым вязаным капюшоном.
Он чуть пошевелился, звякнул металл поводьев коня. Эмма вздрогнула и расплакалась.
– Солдат, пощади меня. Молоком женщины, вскормившей тебя, заклинаю… Ведь и у тебя была мать… Прошу, спаси меня, оставь здесь.
Он по-прежнему глядел на нее безо всякого выражения. Потом тронул коня, приблизился совсем близко и, протянув руку, схватил ее за шиворот будто собачонку. Она застонала от боли, когда он резко ее рванул, потом подхватил под мышки и, подняв, перебросил через круп своего коня.
Голова Эммы бессильно свесилась, распустившаяся коса мела по снегу. Она дышала конским потом, прямо перед собой видела обтянутое кожей колено своего стража и тихо рыдала. От
