– чем. А неосознанное, естественно, невозможно было выразить словами. Не получалось комплимента. И она ощущала мучительную неловкость от своего косноязычия, от пустоты в голове, от неспособности вести характерную для флирта легкую беседу, от сонливости, которая всегда приходила после выпитого бокала шампанского – сказывались хроническое недосыпание и затаившаяся до поры усталость от любимой, ни на секунду не покидающей мыслей, работы.
– У меня медаль не золотая, а серебряная, – говорил Гарри, пытаясь хоть как-то наладить общение, Онки была за это невыразимо ему благодарна, – я очень переживаю из-за этого, я не идеален…
– Не нужно пытаться быть идеальным, это невозможно, а казаться идеальным со стороны – бессмысленно, – сказала Онки, радуясь тому, что хоть словечко удалось выудить из оцепеневшего сознания, – нужно просто честно делать своё дело, прикладывая максимум усилий.
Она понимала, что придётся проводить юношу, так не пойдёт, приличные леди подобного себе не позволяют – сначала ухаживала весь вечер, а потом запросто откланялась, как будто ничего не было – в своём внимании к этому молодому человеку Онки уже перешла определённую черту, их за столиком видели люди, в том числе и его родители, которые уже уехали, так что оставить теперь парнишку и уйти – означало опозорить его… Онки чувствовала невероятную усталость, ей был симпатичен этот Гарри, его яблочные щёки, смущённая улыбка, но провожать… Ехать неизвестно куда, расшаркиваться с незнакомыми людьми, которые, не дай Всеблагая, начнут засыпать вопросами или приглашать на чай, а потом возвращаться назад… И завтра опять рано вставать, и столько работы, кажется, даже больше чем обычно, квартальная отчётность… Но Онки Сакайо по привычке пересилила себя, как всегда пересиливала в угоду различным непростым обстоятельствам, одной Всемудрой, наверное, известно, сколько раз ей уже приходилось это делать, когда, например, уже слипались веки, а нужно было просмотреть ещё десяток другой документов… Сейчас, очевидно, тоже возникла нужда в своеобразном «последнем рывке».
И неимоверно усталому телу Онки снова пришлось мобилизовать все резервы, чтобы подчиниться её могучей воле.
Возле подъезда она дружески пожала юноше руку.
– Прощайте, благодарю за приятный вечер.
Гарри как будто опечалился. Может, стоило его поцеловать? В затуманенном усталостью воображении Онки пронеслась, словно стайка разноцветных бабочек, чувственная сцена поцелуя… Вообще она бы не отказалась, конечно… Но в данную минуту… Это вышло бы чересчур поспешно, скомкано, пресно. Ей больше всё-таки хотелось спать.
– Прощайте, – сказала Онки и пошла к машине. – Уже двенадцатый час. Надо подумать и о шоферессе – она ведь тоже устала, такой длинный день…
2
На следующее утро Онки проснулась совсем свежей и даже пожалела, что вчера так сонно мямлила в обществе очаровательного серебряного медалиста
