ясным и воля незыблемой, но ее зрение быстро ухудшалось, и она была уже не в силах вести хозяйство. Теперь нам очень и очень не хватало Денизы: хотя она вела хозяйство из рук вон плохо, она избавляла бабушку от излишнего утомления, и хотя Фрюманс задерживался у нас дольше положенного времени, приводя в должный порядок счета, он все-таки не мог следить за ведением домашних дел. Меня никогда не посвящали в эти низменные подробности, столь полезные и необходимые для каждой женщины. Я уже опоздала найти в этом вкус, да я была еще и слишком юной, чтобы получить обо всем этом подлинное представление. У Денизы была привычка распоряжаться довольно грубо, и в конце концов ее вопли и крики внушили мне непреодолимое отвращение к любым приказам.
Бабушка чувствовала, что в доме нужна женщина, заботам и надзору которой она могла бы поручить мою бесценную особу, да и сама она в этом крайне нуждалась. Она посоветовалась с аббатом Костелем, который то ли из скромности, то ли по лености не слишком любил вмешиваться в чужие дела и предложил ей обратиться к Фрюмансу.
– Фрюманс, – сказал он, – более практичен, чем я, особенно с тех пор, как он все время проводит у вас и видится с разными людьми. Думаю, что он знает кого-нибудь…
У Фрюманса с бабушкой состоялся разговор, после которого мне показалось, что она взволнована и обрадована.
– Фрюманс обещает раздобыть мне сокровище, – сказала она. – Теперь я смогу спокойно прожить остаток дней.
– Значит, это кто-то знакомый вам, дорогая бабушка?
– Только по слухам, деточка. Эта женщина будет очень привязана к тебе, и я прошу заранее полюбить ее так же, как я люблю ее… даже не зная ее.
– Она скоро сюда приедет?
– Надеюсь, что да, хотя Фрюманс еще не уверен, удастся ли ее уговорить.
Фрюманс собирался что-то писать. Он подозвал меня к себе.
– Если бы вы захотели, – сказал он, – приписать две строчки в моем письме, эта особа, вероятно, согласилась бы приехать сюда ухаживать за вашей бабушкой и за вами.
Мне показалось, что возложенная на меня обязанность придает мне некую значительность.
– Вы, стало быть, уверены, – сказала я, – что она нас по-настоящему полюбит?
– Я ручаюсь вам за это.
– И вы думаете, что бабушка будет с ней счастлива?
– Я совершенно уверен в этом.
– Значит, я должна написать этой даме?
– Таково мое убеждение.
– Вы будете мне диктовать?
– Нет, вы сами должны решить, что нужно сказать, чтобы вызвать в ней доверие к вам. Та, о которой я вам говорю и которой пишу сейчас, не будет никому служить иначе, как в знак преданности, и при условии, что ее тоже будут любить.
– Разве можно дать обещание любить того, кого еще не знаешь?
– Предложите ваши условия: если она их не выполнит, ваше право не любить ее, и тогда она уедет.
Все более проникаясь сознанием собственной важности, я начала писать
