молотком по темени. Удивился, какой хрупкий у нее оказался череп, ибо молоток погрузился в ткань мозга. Потом, оставив молоток в голове старухи, пошел на улицу, помочился. Вернулся к себе в комнату. Проходя мимо мертвой старухи, даже не посмотрел в ее сторону.
Старик к восьмидесяти одному году, несмотря на четвертую стадию рака, был «в теле», охотно беседовал, с удовольствием рассказывал о совершенных им убийствах (всего он убил 11 человек). На вопрос, почему он убивал, и не испытывает ли он сейчас, на краю могилы (старик знал о своем заболевании), он ответил, что никакого раскаяния не испытывает, и не может ответить, почему он убивал. В бога не верит. Сообщил также, что смерти не боится, вообще, ничего на свете не боится, кроме вшей, поэтому каждый день моет голову. На вопрос, хотел бы он начать жить заново, нормальной жизнью, ответил, что считает свою жизнь вполне нормальной, и, если бы ему пришлось начать жить сначала, он прожил бы еще раз одну и ту же жизнь. На вопрос, хороша или плоха жизнь сама по себе, не задумываясь, ответил, что ему всегда было хорошо. Не любил только две вещи: просыпаться утром и вставать с постели, и строиться на утреннюю и вечернюю проверку. На вопрос, почему он всю жизнь отказывался от работы, и терпел из-за этого и холод, и голод, и побои от сокамерников, он молча снял сапоги, развязал портянки и показал свои стопы. Все пальцы обеих стоп были сращены. Он сообщил, что долго стоять не мог никогда, ноги подкашивались, и он падал. Надзиратель, сопровождающий автора, сообщил, что ему предлагалась и сидящая работа, от которой он также отказывался На это старик засмеялся беззвучным смехом, показывая огромны, в два ряда, желтые зубы. На вопрос, был ли он женат, или была ли у него хоть сожительница, ответил, что женщины его не интересуют, ибо у него всего одно яйцо, и то находится в животе. Но, по внешнему виду, длинной густой бороде, грубому голосу, волосатости рук и ног, нельзя было предположить, что у старика в организме недостаток мужских половых гормонов. Но, девственником старик не был. Один раз в жизни вступил в связь с медицинской сестрой, которая использовала некоторое время его, как посредника в продаже заключенным наркотиков. Медицинскую сестру скоро разоблачили, но, даже если бы она продолжала работать, после первого раза, старик больше никогда в жизни не испытывал влечения к женщинам. Гомосексуалистом он не был. Когда его пытались «опустить», он избил заключенных до потери сознания, а одному перегрыз оба ахиллесова сухожилия. И заключенные, и надзиратели, обходили его стороной. Если его не трогать, не пытаться заставить что – либо сделать, проблем с ним никаких не было. В любую погоду, жаркий солнечный день, лютый мороз, проливной дождь, пургу, – не важно! Он выходил во двор, садился на стул, который его когда-то подарили ко дню рождения, и сидел на нем часами, запрокинув голову, как будто смотрел в небо. Всегда в одной и той же позе. Он умер в больничной палате читинской колонии. За несколько секунд до смерти,
