вервр тряхнул головой, спасая ухо из хватки маленьких пальцев. – Я должен завершить свои дела. Ты ведь слышала: тетя-глыба намекнула, что надо бы поспешить. Ты будешь ждать. Где велю, там и сиди. Только там. Безвылазно! И не начинай это своё «тя-тя, кусно-касиво», ты выговариваешь «р», и слова произносишь внятно, если постараешься.
– Да, – пропищала Ана и хихикнула, пробуя укусить многострадальное ухо.
– Да – очень важное слово, его нельзя отменить, – строго указал вервр, шевеля ухом и смиряясь с тем, что оно снова поймано и измято.
– Да!
– Ты обещала.
– Абикос!
– Ненавижу торг. И не глотай «р». Ах, да… ты отдала абрикосы тете-глыбе.
– Тя-тя-гыбе! Кушно!
– Скучно? То есть когда я ухожу надолго, то я виноват. Получается, по возвращении я обязан извиниться, ты это имеешь в виду? Ладно, добуду абрикосы в качестве извинений. Но мы точно договорились, ты сидишь в сарае? И никуда, ни-ни?
– Ни-ни.
– Проще вырезать начисто город, чем достичь определённости в договоре с одной мелкой обузой. Проклятый Клог! Чтоб ему так ухо выкрутили.
– Клок.
– Клог. Так зовут моего врага. Придёт время, и я прикончу его. Это будет вкусно, красиво и сладко, как абрикос.
– Абикос!
Вервр разбежался, перемахнул улочку и в три прыжка оказался на крыше сарая, облюбованного для ночёвки. Ана разжала руки и безмятежно упала с шеи – зная, что подхватят и усадят. Или просто не понимая, что такое страх высоты…
– Сидеть здесь! – строго велел вервр.
– Иде! Кушно…
– Не скучно. Ночью дети должны спать, – отчаялся вервр.
– Кушно. Куш-но!
Вервр едва слышно взвыл, обхватил голову руками и обречённо сник. Ана копошилась на сене, покрытом плащом. Норовила разгрести ткань и зарыться с головой. Одновременно она держала вервра за руку. То есть не унималась и спать не собиралась.
– Ан! Кушно! Игать!
– Не играть, а спать! Тихо-тихо… вот так… Баю-баюшки, – сквозь зубы прошелестел вервр, презирая себя и надеясь, что этого о нем никто и никогда не узнает, – баю-баюшки баю… спи малышка а-ю-ю… а я малость потерплю… а после Клога удавлю… прям за шею его гада… прям за шею удавлю…
Несмотря на странность колыбельной, Ана осталась довольна, свернулась клубком, крепко вцепившись в большой палец левой руки вервра. Ещё несколько куплетиков, шипящих усталым, неопасным ядом, и Ана задышала ровно, сонно. Вервр выждал, бережно, в несколько попыток, высвободил палец. Подтянул куртку, брошенную в угол. Укрыл девочку. Обошёл сарай дважды, ощупывая доски и старательно заделывая подозрительные щели: вдруг и в такую вёрткая Ана выскользнет? Наконец, остался доволен проделанной работой. Гибко взвился в прыжке, дотянулся до стропил, вмиг оказался снаружи, на крыше.
– Трухлявый, –
